Похищение Европы

– А я, собственно, почти все уже сказал, – бесстрастно заявил начальник службы безопасности.

– Как – все? – взвился Нисаметдинов, отчаянно жестикулируя руками. – Сам же сказал – на нас открыта охота!

– Открыта, – вздохнул-всхлипнул Семен Евсеевич, заморгав маленькими глазками – не к месту вспомнил спокойный взгляд уже мертвого друга: пули, измочалив грудную клетку, совершенно не зацепили Сашкиного лица.

– Ну так надо что-то делать! – чуть не взвизгнул Вилька. Он был финансовым гением компании, но никогда не отличался спокойствием и бойцовскими качествами: это было уделом Князя и Агуреева – последнего многие сотрудники «Четверки» за глаза называли Папа. Ну и, конечно, Мильштейна, без которого в последние годы не обходилась ни одна острая ситуация.

– Не суетись, Вилька, – тихо сказал Агуреев, акционер номер два. Нисаметдинов сразу замолк.

Николай Максимович Агуреев внешне совсем не был похож на покойного Болховитинова. Первый – Князь, второй – типичный рязанский мужик, большой и толстый, с лукаво поблескивающими глазками на огромном и, мягко говоря, неинтеллигентном лице. Сам же Максимыч, выпив – а он это дело любил, – называл собственный лик харизмой. Схожей у акционеров номер один и номер два была разве что манера говорить: негромко и небыстро. Но и того, и другого всегда выслушивали очень внимательно.

– Хоть какая-то информация есть? – спросил он у Мильштейна.

– Есть, – согласился тот. – Мы стали объектом атаки со стороны испанской националистической организации.

– Что за чушь? – Даже Агуреев не стал скрывать эмоций. – Чем мы обидели испанских националистов?

– Не знаю, – честно ответил Мильштейн. – Но киллер был их действующим боевиком. За ним три теракта, два трупа. Плюс наш Блоха. Это все, что удалось узнать.

– И на это ушли тридцать тысяч евро? – не выдержал Нисаметдинов.

Мильштейн заметно напрягся.

– Заткнись, Вилька, – бесцеремонно оборвал его Агуреев. – Молодец, Семен. Как тебе удалось проколоть информацию?

– Их офицеры тоже нуждаются в деньгах, – бесстрастно ответил Мильштейн. – Кроме того, они были рады, что Луис Антонио Перес нашелся. И чрезвычайно рады – что в таком виде. Смертная казнь там запрещена. А этого Переса многие… – Мойша замешкался, подбирая слово, – …не любили.

– Ты уверен, что они не списали на этого ублюдка бесхозный труп? Ведь машина была разбита в дым и в конце сгорела.

– Его опознали по зубным протезам и анализу ДНК. Сто процентов – это Луис Антонио Перес.

– Молодец, Семен, – еще раз повторил Агуреев, конечно, заметивший реакцию Мильштейна на заявления Равиля о деньгах. Щепетильный и болезненно мнительный Мойша мог отреагировать неадекватно. – Ты сделал все, что мог.

– Если бы это было так, у нас бы не было пустых кресел, – вздохнул Мильштейн.

– Ладно, Семен. Не стоит себя грызть. Мы все понимаем, что управлять Блохой было невозможно. Ты забил тревогу вовремя. Давай лучше думать, как жить дальше. Если, как ты пугаешь, нас всех перебьют, то Сашкиным детям придется тяжело.

– Я не пугаю, – сказал Мильштейн. – Я информирую.

– Хорошо, – устало согласился Агуреев. Его мужицкое, с грубыми чертами лицо – огромные губы, бесформенный нос картошкой, рыхлые большие щеки – вдруг сразу как-то отвердело и перестало казаться глуповато-добродушным. – Переходи к конкретным рекомендациям.

– Перехожу, – подвел черту Мильштейн и, как по бумажке, начал перечислять: – Первое. В бизнес-среде я не нашел фигуранта, заинтересованного в смерти наших акционеров. Второе. Я имею информацию, что это угроза скорее внутренняя, чем внешняя.

– Наши менеджеры? – ужаснулась Валерия.

– Третье, – не обращая внимания на акционера номер четыре, продолжил Мильштейн. – Предлагаю оставшимся в живых акционерам, – Равиля и Валерию при этих словах просто-таки физически передернуло, – две недели провести под домашним арестом, не покидая своих квартир. Охрана наша, и я еще поднанял. Люди абсолютно надежные, результат гарантирован. Если, конечно, не будете высовывать нос.

– Ну а дальше? – улыбнулся Агуреев. – Что будет через две недели?

– Через две недели «Океанская звезда» уйдет в первое плавание. Авиарейс в Питер я скуплю целиком. Для пассажиров. Ваши места бронированы под чужие фамилии. Двадцать один день по разным странам. Какие бы ни были ресурсы у противоборствующей стороны, им будет тяжело что-нибудь сделать. К тому же мы произвольно можем менять порты заходов, в путевки внесены соответствующие дополнения, на это выделена скидка.

– Какая скидка? – вспыхнул Равиль. – Ты в курсе, сколько мы истратили на ремонт этого корыта?

– Подожди, – мягко остановил его Агуреев. – Хорошо, Семен, допустим, ты прав. Пять недель безопасности у нас есть. А что дальше?

– За пять недель я найду заказчиков, – сказал Мильштейн и в первый раз улыбнулся. В этой компании он был младший, но сейчас, похожий на рано состарившегося мальчишку, он вызывал у Агуреева жалость и страх одновременно. Ну, не страх, конечно, а скорее настойчивое чувство опасности. Только столь далекий от жизненных реалий человек, как Вилька, мог этого не понимать.