Похищение Европы

Вот так, говорю я и вспоминаю узкое, тщательно декорированное помещение. Трамвайные поручни, трамвайные светильники. Официанты в мундирах кондукторов. Не ахти какая затея, но ресторан был чрезвычайно уютным и милым, к тому же — с хорошей кухней. Не знаю, что сказал бы профессиональный толкователь снов, но мне было достаточно и такого, в значительной мере воображаемого, трамвая. В том или ином виде трамвай все-таки присутствовал, а это ведь в таких случаях главное.

В тот день у Насти был экзамен по немецкому языку. Я вдруг вспомнил о нем, и это было так же странно, как если бы, спасаясь в бурю на плоту, кто-то заговорил о зонтике. Еще час назад экзамен существовал как пункт нашей дневной программы и казался делом немаловажным. Казался. Настя шла чуть впереди, с каким-то неутомимым вниманием рассматривая посыпанную гравием дорожку. О зонтике заговорил я. Зная, что ввиду всего происшедшего Настя ни за что не будет упоминать об экзамене, я стал уговаривать ее пойти на него. Не только ее — меня самого удивила моя неуемная, почти истерическая настойчивость. Вопреки очевидной уже малозначительности экзамена, вопреки моему нежеланию расставаться с Настей, я, кажется, даже накричал на нее. Я чувствовал, что все должно быть именно так, и — не ошибся.

Несколько минут мы стояли, прижавшись друг к другу щеками. Я тихонько подтолкнул ее, и она пошла. Когда она была уже довольно далеко, из-за ближайшего поворота аллеи показался человек. Я без труда догадался о цели его прогулки. Так бывает: видишь человека — и сразу же понимаешь, чего ему нужно. В тот момент я мог еще окликнуть Настю или даже догнать ее. Но, догадываясь о цели (подходящее-таки слово) гулявшего, я отговорил себя и от того, и от другого. А Настя еще обернулась и помахала. Поторопись, — махнул я ей как бы сердито.

Интересовавшийся мной человек был невысок и лыс. Носил клетчатый пиджак. Но особенно досадно, что лыс. Несмотря на неспособность ответить инспектору, я сразу же узнал стрелявшего в Анри и при случае (который теперь уже казался маловероятным) мог бы дать его подробнейшее описание. Что смешно: он действительно был толстяком — умеренным, замаскированным просторной одеждой — но толстяком. Именно такие и прыгают через скакалку, сгоняя лишний вес. Даже если отставить вопрос о справедливости этого толстяка, шутка Анри оказалась гораздо ближе к действительности, чем можно было думать. Это было первым, что я собирался рассказать Анри при встрече.

Толстяк уже не шел: он просто стоял передо мной, держа руку в кармане пиджака. Была, кстати, у политиков одно время такая мода: держать руки в карманах. Рассматривая подошедшего, я подумал, что у политиков и убийц есть нечто общее в манерах. В дурных манерах, добавил я мысленно, вспоминая школьные предписания насчет рук и карманов. Он постоял еще, глядя мне прямо в глаза и ничего не говоря (что, собственно, он мог мне сказать?). Затем медленно вытащил из кармана руку с пистолетом — маленьким, блестящим, с навинченным на него глушителем. Я сжался, как перед уколом, и следил за указательным пальцем на курке. Последним, что я успел заметить, был возникший где-то сбоку Настин призрак. Я мысленно его поприветствовал. Мне стало легче оттого, что в сумерках моего сознания я увидел именно его.

22