Похищение Европы

Девчонка выходит со двора, железом по железу стучит кольцо калитки, и тогда я, отхватив зубами кусок яблока, говорю тёте Ларисе набитым ртом:

– Веер.

– Что веер?

– Японский подарок. – Утираю сгибом указательного пальца яблочный сок в углу рта.

– А-а, – наконец вспоминает она о кроссворде и тупым скруглённым кончиком карандаша, ищет нужные клеточки.

Командор подносит к уху телефон, напряжённо ждёт в позе «замри». Ветер утихает, на солнце набегает дымка. Пятна на асфальте пригасают, сжимаясь в размерах. Блекнет зайчик в окне.

С балкона, из-за почти сравнявшихся по цвету потемневших листьев слышен голос тёти Нади – жены дяди Павла:

– Паша! Возьми из сарая банку капусты.

Дядя Павел не отвечает, глядя на Командора. Тот возмущённо отрывает телефон от уха.

– Вне зоны. Нас разводят как лохов.

– Судя по всему, у него два номера. – Дядя Павел, наконец, прикрывает футболкой живот. – Для дома и для работы.

– Да уж понял.

– Надо было у этой Монтаны второй номерок узнать, – я отогнутым большим пальцем указываю себе за спину на калитку.

– У кого? – Оборачивается Командор.

– Куртка у неё «Монтана», – поясняю я.

– Паша, – кричит тётя Надя. – Слышишь? Ключи держи.

Связка ключей, коротко прошуршав в виноградных листьях, со звоном плющится об асфальт как железный осьминожек.

– Слышу-слышу. – Дядя Павел наклоняется за ключами, шаркает шлёпанцами к сараю.

Держа карандаш за кончик большим и указательным пальцами, тётя Лариса задумчиво постукивает себя по носу белым цилиндриком ластика.

– Денис, а вот ещё не могу найти ответ… – Она замолкает, взглядом выискивая потерявшийся вопрос.

Захлебнувшись, смолкает болгарка, с чугунным стуком падает в доме срезанный радиатор отопления. Становится слышно, как где-то вдали лает собака, как квохчет одуревшая от жары курица и галдят скворцы, собираясь в стаю, чтобы совершить очередной налёт на чей-нибудь виноградник.

Притухшие солнечные пятна медленно разгораются на асфальте, пригревают спину, заставляя блаженно расслабиться и лениво слушать далёкие сельские звуки, которые после визга болгарки кажутся составной частью тишины.

А из треснувшего старого окна настырно подмигивает проснувшийся солнечный зайчик, будто силится сказать: «Эй, чудила, голову не вороти. Ты такая же белая ворона, как я».

Глава 2. Старики

Я родился через год после распада Советского Союза. Командор и дядя Павел любят поправлять меня: «Не распада, а развала», ибо Союз, по мнению стариков, не распался сам по себе. Даже карточный домик не развалится, пока не подуешь на него, либо не стукнешь кулаком по столу. А тут огромная страна с развитой промышленностью и сельским хозяйством. Вот и валили её все, кому не лень и изнутри, и извне, прикрываясь лозунгами о лучшей жизни, свободе, демократии.

Под эти лозунги и бросили миллионы людей в нищету. Воров вознесли на Олимп новой жизни, анархию объявили демократией, нищету – свободой.

Командора хлебом не корми, дай зло поиронизировать на эту тему:

– Слава Всевышнему, империя рухнула и пришёл счастливый миг, когда мы стали абсолютно свободными!

Он поднимает перед собой ладони, смотрит в небо, будто собирается совершить намаз, но вместо этого приспускает руки и начинает загибать пальцы:

– Свободными от работы! От сбережений! От пенсий! От горячей воды и отопления! Да у меня рук не хватит пальцы загибать. Столько хлебнули в девяностые, что теперь при словах «свобода» и «демократия», не знаю, как у кого, а у меня шерсть дыбом встаёт, как у кота, который увидел бультерьера.

Я в таких случаях молча пожимаю плечами: мол, это ваши дела, вы и разбирайтесь с ними, а меня при распаде… ладно, при развале ещё и в проекте не было.

Дядя Павел в целом согласен с позицией Командора, но детали видит по-другому:

– Да, у Союза было множество недостатков, как и у любой другой страны, но вопрос не в том из какой страны мы вышли, а в какую вошли. Знаешь, малой, я ведь тогда был не против цивилизованного развода. Можно было всем пятнадцати республикам разойтись, ничего не ломая и не нарушая старых связей. Но нас вместо этого просто вытряхнули из вполне благополучной страны в полную нищету. Понимаешь? Наизнанку вывернули.

А если бы мы не рушили как варвары всё то, что создавали в предыдущие годы, а отталкиваясь от того, что имели, шли бы вперёд?.. Уверяю тебя, никакой ностальгии по Союзу теперь не было бы. Поболели бы годик-другой, как пересаженное на новое место дерево, и забыли бы. Но кто-то очень влиятельный хотел разрухи: полной, окончательной и бесповоротной.

Говорили – без этого демократию не построить. А какое отношение имеет демократия к разрушению заводов и фабрик? Дядя Рома прав – хлебнули по самые не могу. Теперь если придёт к нам реальная демократия, мы её и не узнаем в этом диком хороводе ряженных под неё самозванцев. Прогоним дубинами. Как пить дать, прогоним!..