— Лену убил я, — повторил Саша твердо. — Не в переносном, а в самом что ни на есть буквальном смысле. И могу рассказать, как было. Да, подозревал в измене. Особенно после того, как позировала Никите. Сам ее заставил, а потом с ума сходил. Трагедии взалкал. Князь Вяземский не о Жуковском, а обо мне написал: «Сохрани, Боже, ему быть счастливым: с счастием лопнет струна его лиры». Столько лет требовал от нее признания в измене, а когда она решила признаться, испугался. Последние дни была сама не своя и все норовила со мной всерьез поговорить. А я, догадываясь о чем, всячески уклонялся, избегал. А в тот день она меня просто преследовала: «Нам надо поговорить. Это очень серьезно. От этого зависит наша дальнейшая жизнь. Я должна тебе все сказать. Да выслушай же меня! Ну, пожалуйста…» Я и так знал, что она хочет сказать, но как мне дальше жить с этим знанием — не знал. Знать, что мою Лену трахал этот подонок, что сама ему отдалась, что ей было хорошо с ним, — невыносимо! Она хотела мне сказать, а я не хотел ее слушать. Вот и схватил ее за горло, чтоб только ничего не говорила. Сам не знаю, что произошло. И убежал в ванную. И заперся там. Тишина. Что умерла, не понял. Пока не выбежал из ванной. Она лежала на пороге. Входная дверь была почему-то открыта. Сам не помню, как ее открыл. Вызвал «скорую». Ничего не помнил — ни как убил, ни зачем открыл дверь. Господи, если б я только знал, что она хотела сказать! А ей было не пробиться, я ее забивал, заглушал криком, а потом стал душить — только б не говорила! Был уверен, что признание в измене. А она — о ребенке.
— Ты не открывал дверь, — сказала Галя. — Это я открыла. Лена мне позвонила и просила прийти. Предупредила, что очень важно. Чтоб я помогла ей с тобой поговорить. О чем, я не знала. Позвонила в дверь — никто не открывает. Тогда я своим ключом. Слишком поздно. Оба раза — опоздала. Когда пришла к Никите, он тоже был мертв.
— А зачем вы пришли к Никите?
— Чтоб на всякий случай забрать у него ключ от Сашиной квартиры, подсказал я, а то про меня совсем как-то позабыли.
— Нет. Не для того. Пока я мыла посуду, Саша выскользнул. Я-за ним. Сразу же поняла — куда. Когда подбежала к дому, вы как раз садились в машину. Повернула назад, бродила поблизости, Сашу искала, пошла домой, но его там не было. Вернулась в мастерскую, а там прямо на пороге — труп. Точь-в-точь как три недели назад. Сразу решила, что Саша. И побежала домой. А его все нет. Как мы с ним разминулись? Пришел после пяти. Сказал, что был в мастерской и видел труп.
— Я не убивал его, — сказал Саша. — Опоздал. К сожалению.
— К счастью, — сказал Борис Павлович. — Вам его не за что убивать. Довольно с вас одного убийства, в котором вы сознались, продемонстрировав на личном примере, что это только в книгах преступником оказывается тот, кого меньше всех подозревают. В жизни сплошь и рядом — наоборот.
— Так кто же убил Никиту? — полюбопытствовал я.
— Вы, — тихо сказал Борис Павлович.
— С чего вы взяли? А почему, к примеру, не Галя? Или Саша? Почему им верите, а мне нет? Может, это их очередная инсценировка. По предварительной договоренности. Может, это я, придя в мастерскую, застал на пороге хладный труп моего бедного друга. Если они могли инсценировать убийство Лены бомжем, оставив открытой дверь…
— Не они, а я, — сказала Галя. — Саша был совершенно невменяемый. Это я заставила его вызвать «скорую», пусть и было поздно, а сама ушла, оставив дверь открытой. И прямо у парадной столкнулась с Никитой. Ничего ему не сказала, увела в кабак. А там скандал устроила. На всякий случай, для алиби. Обоим, потому что у каждого была причина.
— Все-таки не зря ты кончала театральный институт, хоть актриса из тебя и не вышла, — сказал я.
— Кроме вас, никто Никиту убить не мог, — сказал мне Борис Павлович. Наружное наблюдение точно зафиксировало время, кто когда был в мастерской. Первым вернулся Никита, через полчаса пришли вы — за это время ваш приятель успел сочинить свою лебединую песню. Вы пробыли в мастерской меньше часа, почему мы и пришли к заключению, что Никита был задушен во время сна. С футляром под мышкой вы покинули мастерскую. Было около четырех.
— Блеф! Почему тогда ваше наружное наблюдение не задержало меня вместе с «Данаей»?
— Почему да отчего — до этого мы вот-вот доберемся, — пообещал Борис Павлович. — Саша пришел в мастерскую только в четыре двадцать, Галина Матвеевна — спустя еще пятнадцать минут. Будь наоборот, у нас еще могли быть сомнения в нашей реконструкции, но показаниям Саши — у нас полная вера. Вы первым пришли той ночью в мастерскую.
Борис Павлович не отрываясь смотрел на меня.
— Первой пришла жертва, — уточнил я незнамо зачем. И тут вмешалась Галя.
— Первым пришли вы, — сказала она Борису Павловичу. — Сама видела, как вы выходили из подъезда.
— Вот именно, — хмыкнул я. — Значит, у вас тоже нет алиби.