Похищение Данаи

— Да, это был не стакан с водой, — согласился Борис Павлович. — Жертва была задушена во сне. А засыпал он, как показывает Галина Матвеевна, мгновенно, иногда даже не раздеваясь, особенно когда принимал перед этим на грудь, а это с ним в последнее время случалось. Среди ночи он, правда, согласно тому же источнику, часто просыпался — мучили кошмары. На этот раз его кошмару суждено было сбыться. Пьяный и сонный, он почти не оказал сопротивления — следов борьбы на теле не обнаружено. Потом вы оттащили труп к двери, имитируя предыдущее убийство, а уйдя, оставили ее открытой. Единственное, что вы забыли, — надеть на вашего друга очки. Они так и остались на ночном столике. И эту ошибку вы обнаружили только спустя три дня, когда снова оказались в мастерской, на этот раз — не по своей воле. А обнаружив, совершили новую: взяли томик Вийона, как бы не обращая внимания на очки.

— А если наоборот? Вы не допускаете, что у меня просто глаз лучше, чем ваш? Либо я знал Никиту лучше, чем вы? Единственный в нашей сараевской шатии-братии очкарик, он был непредставим без очков. Минус семь с полтиной в одном глазу и минус восемь в другом. Без очков слеп, как новорожденный котенок. Я не видел его трупа, а так бы сразу засек, что без очков у двери ему делать нечего. А уж тем более если б убил его во сне, то сначала нацепил на нос очки и только потом оттащил труп к двери, имитируя предыдущее убийство.

— Времени у вас было в обрез, — напомнил Борис Павлович, но я пропустил мимо ушей, на каждый чих не наздравствуешься.

— Странно, что Галя не обратила на это внимания. Ах да, совсем забыл ей приходилось видеть его без очков. Как и без всего остального. Мне — нет. А потому, заметив на ночном столике очки, я понял, что труп был найден не в полном обмундировании.

— Почему вы тогда не сказали об этом мне? Смолчали?

— Еще не хватало на вас ишачить! Не только это — я многого вам не говорю. Не обязан. Вот незадолго до вашего прихода кое-что своим дружкам сообщил, а вам — молчок, — поддразнил я его. — Дальнейшее, как говорил мой друг Гамлет, — молчание. Вот чем кончится ваше расследование. Еще одна цитата: лбом — об черный камень.

— А как насчет укрывательства? Даже если лично вы не замешаны.

— Укрывательство? Откуда мне знать, что мое знание может привести к поимке преступника? Есть, наконец, интимное знание — как, скажем, мое о Галине Матвеевне. Или Галины Матвеевны — обо мне. И здесь уже дело вкуса — делиться им с посторонними либо нет. Галина Матвеевна, я знаю, однажды обнародовала свое знание. У меня на подобные вещи иная точка зрения. Положим, Никита доверил мне секрет — я не обязан пересказывать его первому встречному. Не по-дружески. Да и какого рожна? По мне, чем меньше вы знаете, тем лучше! У нас противоположные цели. Вы ждете, чтоб я обмишурился, а я — чтоб вы.

— В любом случае общие контуры убийства уже известны. Постепенно они обрастут деталями. Продолжаю думать, с вашей помощью. Но и без вашей тоже. Сейчас ведутся интенсивные поиски улик и свидетелей. И как я уже говорил, вы должны были, не могли не совершить еще парочку таких ошибок, как с мостами, из-за долголетнего отрыва от питерской жизни, либо с очками — ввиду дефицита времени. Невозможно совершить преступление, не наследив, — убежден, мы еще обнаружим следы убийцы на месте преступления.

— А искусство их заметать? Это не я, а вы недооцениваете противника. Кто бы им ни был, — добавил я.

— А сыскное искусство на что? Не говоря уж о том, что нас много, а преступник — один.

— Где уж вам на равных — вот и надеетесь взять числом. Как же! Куча мала.

Мельком глянул на моих сараевских дружков: оба внимательно следили за нашей перепалкой, особенно Саша — тот прямо окосел от удивления. А я совсем успокоился — рассказ приобретал все более фантастические черты. Угол отклонения — градусов на девяносто. А что, если раскланяться — задержит или отпустит? А если нам с ним выйти вместе, как три дня назад с Никитой? По проторенной дорожке, так сказать. Телосложения он крепкого, мускулы натренированы, но я зато ростом выше. Плюс эффект неожиданности. Почему не помериться? Заметано. Не выдержал и расхохотался.

— Чему вы? — спросил Борис Павлович.

— Возможностям, которые таятся в вашем рассказе для его героев. Его сюжетный, так сказать, потенциал.

— Один из героев — мертв.

— Зато другие живы. Вы, например. Мяу, как говорил в таких случаях покойник. Ведь не только я — вы тоже герой этой пока не законченной истории.

— Почти законченной, хоть в ней еще есть белые пятна.

— Вся ваша история — сплошное белое пятно, плод вашей убогой фантазии, игра ума, простите, не очень далекого. Вы говорите об ошибках, которые мог совершить я. А ошибки, которые совершили вы, восстанавливая ход событий? Ваша нулевая версия не выдерживает критики. Нужны факты и доказательства — у вас их нет. Все, что вам остается, — это сочинять и блефовать. Вы и работаете не как криминалист, а как писатель, но писатель из вас тоже никакой. Куда ни кинь кругом бездарны.