Похищение

Вынимает из кармана ком бумаги, разворачивает.

Велько(читает через плечо Андриса). «Андрюсик, сделай себе яичницу с помидорами. Не забудь яйца взболтать со сливками. Целую».

Андрис. Вот видишь. Ты был прав. Это она.

Велько. Это она.

Андрис. Зачем ты это сделала, Марья?

Марья. Милый, мне казалось, что если я отвлеку тебя от прежних твоих занятий и займу добрым, длинным фильмом, да еще на тему мне близкую, это как-то сблизит и нас… И видишь, я не ошиблась. А продолжай ты снимать свои сумасшедшие репортажи или фильмы о камнях и насекомых, что бы с нами было?

Андрис. Вот видишь, Велько, видишь, Авсей, как все просто. Это отвечает на твой вопрос, откуда взялся замысел «Судного дня».

Год. Просто-то просто. Но эта женщина разрушает мои планы.

Андрис. Каким образом?

Год. Я думал поехать на Лех, а теперь…

Андрис. А теперь?

Год. Надо снимать. Ты уже решил, кому предложить роль инспектора?

Марья. Авсей, вы вполне сможете хотя бы часть фильма снять на Лехе.

Год. Ты так считаешь?

Марья. Уверена. А ты как думаешь, Андрис?

Андрис. Очень мило с твоей стороны, что ты решила со мной посоветоваться.

Марья. Не обижайся, милый. Год ведь так хочет на Лех. Велько, а ты что скажешь?

Велько(мрачно). Знаешь, я, пожалуй, сначала отвечу на тот, последний твой вопрос.

Марья. Это какой же?

Велько. Ты спрашивала, зачем я насаживал косу на черенок.

Марья. В самом деле?

Велько. Я обещал ответить, и отвечаю. Чтобы косить!

Велько берет косу, прислоненную к стене дома, вскидывает ее на плечо и отправляется за кулисы. Сидящие за столом постепенно расходятся. Остается только курчавый бородач за машинкой.

Бородач(печатает и приговаривает вполголоса). Сидящие за столом постепенно расходятся. У всех дела, да и вставать завтра рано. Становится темно, я еле различаю клавиши — так и не научился печатать вслепую. Большая луна повисает над трубой дома Андриса. Над всеми трубами домов. Над Волгой и Ветлугой. Над прошлым и будущим. Пора ставить точку — конец главы, конец письма, конец повести. Где-то сказано: «Конец дела лучше начала его». Конец всегда венчает дело — уже другие берега маячат за листа пределом, как многоцветные луга. Смешение времен и красок, тюрбанов, шляпок, шлемов, касок. Литература — карнавал, так этот жанр Бахтин назвал. Но в бутафорского огня игре, в шутих надсадном вое вдруг просквозит лицо живое — нет, нет, приятель, чур меня! Я прочь бегу, я снова рад в беспечный кануть маскарад.