Похищение

– Так вот, сударыня, нам его назначили… Причем, – тут Михаил Дмитриевич сделал большие глаза, – личность весьма интересная… Николай Александрович Мордвинов, сын столичного сенатора, который в начале тридцатых управлял небезызвестным Третьим отделением. Однако сынок, видно, не в отца пошел, – Поздняков слегка усмехнулся. – В сорок девятом привлекался к делу петрашевцев, а в пятьдесят пятом и вовсе был арестован по подозрению в распространении антиправительственных прокламаций в Тамбовской губернии… Представляете?

– Революционер? – удивилась я.

– Ну, по крайней мере, из сочувствующих, – констатировал Михаил Дмитриевич. – Оправдали, конечно, молодого человека исключительно благодаря папенькиному заступничеству, а нынче, восьмого числа, назначили указом к нам-с…

– Да… – задумчиво проговорила я. – Теперь, пожалуй, понятно, зачем наш губернатор так спешно поехал в столицу…

– Oui, – удовлетворенно кивнул головой Поздняков. – Представляете, какие чувства испытал Алексей Дмитриевич, узнав о таком назначении? С его-то патологической ненавистью ко всем революционно настроенным гражданам?

– Я снова согласно закивала.

– Он даже не посчитался с тем, что действующий губернский комитет об устройстве и улучшении быта крестьян, как вы знаете, требует его присутствия. И пока наш губернатор в отъезде, от князя Щербатова требуется большая работоспособность.

Тут мое внимание привлекла незнакомая молодая пара, появившаяся в дверях. Мужчина был довольно высок, худощав и строен, волосы у него были светлыми, но не в пепельный оттенок, а в пшеничный. Его лицо было бледным, черты тонкими – прямой, немного хищный нос, выразительные яркие губы, твердый подбородок, высокие скулы, черные крылья бровей и глаза… Глаза были большие, редкого разреза, напомнившего мне о фараонах Древнего Египта, влажные и словно бы светящиеся. Одет он был в безупречно сидящую на нем черную фрачную пару, белую визитку, рубашку с высоким крахмальным воротничком, а на его груди красовался, белый же, шелковый галстук с, сверкнувшей в свете люстры, бриллиантовой булавкой.

Его спутница была, наоборот, миниатюрна и изящна, она была в светло-фиолетовом платье с открытыми плечами и контрастной, белого цвета, кружевной отделкой. Черные волосы были собраны в новомодную невысокую прическу, украшенную какими-то незатейливыми, но очень милыми цветами и белыми лентами, а завитые локоны очень живописно лежали на ее алебастровых плечах. Ее миловидное личико вполне могло бы казаться красивым, если бы не, на мой взгляд, несколько заостренные черты – остренький подбородочек, остренький же небольшой носик, высокие скулы и глаза, не такие черные, как у ее кавалера, но темные и блестящие, правда, с иным разрезом, больше круглые, чем миндалевидные.

Словом, пара была, что говорится, на загляденье. Мужчина окинул взглядом залу и без всякого стеснения направился прямо к генеральскому кружку. Его спутница несколько поотстала и присоединилась к дамам, в числе которых находилась жена нашего губернатора, Прасковья Александровна. Судя по тому, как приняли в этих высоких, по нашим меркам, кругах незнакомцев – с улыбками, приветственными жестами и оживленными расспросами, я поняла, что они уже успели освоиться в наших палестинах. Мне стало невероятно интересно, кто же это такие. Я повернулась к что-то говорящему Михаилу Дмитриевичу и, мило и извиняюще улыбнувшись, спросила:

– Скажите, Михаил Дмитриевич, а кто эта милая дама и ее спутник? Я их не знаю, но, судя по всему, их знает все наше общество. Давно ли?

– А, вы, должно быть, спрашиваете о Лопатиных? – Поздняков посмотрел в сторону гостей, потом на меня. Я кивнула.

– Это Сергей Александрович Лопатин со своей сестрой Натальей. Появились они в нашем городе буквально неделю назад. Сергей Александрович сразу же нанес визит и губернатору, и Владимиру Алексеевичу, очень понравился и завязал знакомства с нашими чиновниками.

– В том числе и с вами? – я лукаво улыбнулась, посмотрев на Позднякова.

– В том числе и с вашим покорным слугой. Да и с нашим хозяином, как вы сами изволите наблюдать. А что? Человек Лопатин приятный, начитанный и образованный, к тому же, что немаловажно по нынешним временам и редкость среди молодых, – тут Михаил Дмитриевич поднял указательный палец правой руки, желая подчеркнуть свое высказывание, – лишен всех этих новомодных прозападных идей. Патриот, в самом лучшем смысле этого слова, высказывания у него исключительно проправительственные, так что, как вы сами, сударыня, можете понять, – он хитро улыбнулся, – такой человек не мог не прийтись по душе местному обществу.

Я тихонько хихикнула, прекрасно понимая, что это камень в огород Игнатьева, ну а уж про генерала Селезнева и вовсе говорить не стоит. Он настолько привержен монархии, что любые политические разговоры в его доме, в которых высказывались бы новомодные свободолюбивые идеи, просто невозможны.

– Так, – я кивнула головой, – а чем еще примечателен новичок?