Покаяние пророков

Летели самолетом до Красноярска, оттуда на теплоходе по Енисею до пристани Ворогово, затем на попутках до Воротилово — последнего населенного пункта, дальше лишь старые лесовозные дороги, эдак километров на полета, а еще глубже — тайга нехоженая, болота и урманы. Коней на лесоучастке взяли по договору, оставив залог в две тысячи рублей, но зато на выбор — двух кобыл под седла и молодого мерина завьючили грузом, которого было порядочно: в двух рюкзаках везли продукты, нехитрые подарки для женщин, патроны и ружейные запчасти для мужчин, резиновую лодку, спальные мешки, палатку, да еще пришлось купить мешок овса.

Было начало июня, только что схлынуло половодье, погода стояла теплая и солнечная, гнус особенно не донимал, но теплые лывы, оставшиеся от разливов, чернели комариной личинкой — через недельку дышать станет нечем, а ходу до Полурад что пешему, что конному — двенадцать суток.

Поначалу Космач присматривался к своей ассистентке, не оберегал от работы — даже коней научил треножить, инструктировал, поучал — все выносила: и день в седле, когда, спустившись на землю, не можешь встать на ноги, и кухарство на костре, и ночевки на болоте. За неделю конного хода они немного сблизились, по крайней мере, не стало официальных отношений и предвзятости, которая одолевала Космача. Единственное, что ему не нравилось, — ее роль жены.

— Давай так: ты мне — сестра, — предложил он однажды. — Это будет лучше и убедительнее.

— А мне кажется, жена лучше, — засмеялась Наталья Сергеевна. — Это солидно.

— Подумай хорошо, нам придется спать в одной постели. Это тебя не смущает?

— Напротив, это меня возбуждает. — Она сняла очки и вместе с ними — образ учительницы женской гимназии. — Свершится то, что бывает только в грезах одинокой женщины. Просыпаешься и чувствуешь; рядом спящий мужчина… Чужое, незнакомое тело, от которого исходит тепло, обволакивающее мужское дыхание… Ночь и полная темнота, случайные прикосновения рукой, обнаженным бедром и — запрет! Табу! Ничего нельзя! А запретный плод так сладок…

— Ты что, сексуальная маньячка? — в сторону спросил Космач.

— Нет, я одинокая женщина.

— Так вот, легенда по поводу супружества отменяется. Мы брат и сестра.

Вся эта родственность была обязательной, ибо, по нравам и законам староверов, чужие люди не могли странствовать вместе. Это вызвало бы настороженность, разрушило едва установленный контакт с оседлыми неписахами. Если есть доверие к тебе, то оно автоматически распространяется на жену, сестру, брата, сына, но ни в коем случае не на чужого, пусть даже самого близкого по духу человека, которого ты привел с собой. Из-за незнания подобных щепетильных тонкостей была загублена не одна экспедиция, кержаки закрывались наглухо и своим подчеркнуто равнодушным отношением или в открытую выгоняли гостей из скитов, не объясняя причины, и еще весть пускали по Соляной Тропе, чтоб не принимали этих ученых странников. Данила, кабинетный аналитик, не мог найти твердого и определенного объяснения такому явлению, хотя высказывал предположение, что это продиктовано сохранившейся у старообрядцев родовой психологией семнадцатого века: доверять можно только кровной родне или супругу.

Наталья Сергеевна не спорила, однако и особой покорности не проявляла.

— Если это нужно для дела, я готова быть и сестрой. «Миленький ты мой, возьми меня с собой…». — пропела она. — Но не забывайте, Юрий Николаевич, нас с вами повенчал сам Василий Васильевич, а мы его рабы и работаем на него.

Аргумент был веский, неоспоримый и прозвучал обидно. Космач лишь поежился и ничего больше не сказал.

И пока он раздумывал, кем лучше представить ассистентку, к выбору легенды подтолкнул случай После переправы через холодный, ключевой Сым Космач пустил коней на дневную кормежку, сам же лег на песке, обсыхал и грелся на солнышке, поскольку плыл вместе с лошадьми. Наталья Сергеевна переезжала реку на резиновой лодке, вместе с вещами и седлами, и потому решила искупаться в теплом заливчике, а заодно затеяла постирушку, пользуясь тем, что на жарком и ветреном берегу нет гнуса и сохнет все быстро. Она уже давно не стеснялась Космача, походные условия, в которых оказалась привыкшая ухаживать за собой женщина, диктовали свои правила, а может, умышленно поддразнивала его — в любом случае, дорвавшись до воды, она раздевалась донага, хватала шампунь, мыло с мочалкой и устраивала баню. Так было и на этот раз. После мытья и стирки она развешивала на кустах белье, когда Космач увидел на берегу человека — короткого бородача средних лет, стыдливо отвернувшегося в сторону Дерюжная лапотинка, валяная шапка, несмотря на жару, бродни из сыромятной лосиной кожи и старенькое ружьишко на плече — странник, и сомнений нет.

— Христос воскресе. люди добрые! — весело поздоровался и поклонился, когда Наталья Сергеевна, схвативши платье, спряталась в ивняке. — Простите уж. что не ко времени явился… Да ведь дело житейское, дорожное..

Космач тоже раскланялся, натянул брюки: вынесло же его в такой час! И ведь наверняка давно стоял затаившись, подсматривал, прежде чем выйти…