Покаяние пророков

Князь был человеком еще молодым и любознательным, несмотря на свое ужасное положение, вел дневник и, по сути, занимался этнографией. И вот по пути, где-то на территории Восточной Сибири, когда он пережидал половодье, у него уже в который раз начали гноиться старые осколочные раны на спине. Местные кержаки взяли с него клятву, на всякий случай завязали глаза и повели к лекарям. Сначала везли на долбленке верст сорок, потом вели лесом столько же и лишь тогда сняли повязку.

Князь оказался в настоящем раскольничьем монастыре, где жили отдельно иноки и инокини, совсем не похожие на монахов, поскольку носили белое и вели себя как дети. Было странно смотреть, как седобородые, наверняка столетние старцы и старицы играют в пятнашки, бегают и беспричинно смеются, показывая исключительно здоровые белые зубы. Один из них посмотрел раны, зачерпнул из кадки ковш обыкновенной воды, облил спину и сильно ударил ладонями под мышки. Мельчайшие, как песок, осколки вылетели вместе с гноем. А старец достал из печи сажу, вымазал ею раны, и на следующий день они зарубцевались.

Ошеломленный князь стал расспрашивать, почему все это происходит, разговорился со старцами (а они, не в пример другим кержакам, оказались словоохотливыми), и ему показали самый настоящий папирус с египетским письмом (это он уже потом определил), где якобы подробно изложено, как следует лечить гнойные раны. Видимо, окончательно потрясенный, он выглядел забавно, старцы засмеялись, повели гостя в большой дом без окон, срубленный из кедровых бревен толщиной более метра, и показали огромное количество книг и свитков, расставленных по полкам и хранящихся в бочках. Все это, в том числе и сам дом, называлось незнакомым тогда словом — либерея.

В тот же день старшему Засекину опять завязали глаза и вывели в скит, где он пережидал большую воду.

Он не мог запомнить не то что места, где стоял монастырь, но и дальних его окрестностей, да и самого Соляного Пути, ибо отсутствовали всякие дороги и ориентиры: реки, озера, болота, горы и все приметное у старообрядцев имело свои названия, не упоминавшиеся на картах. У князя было полное ощущение, что он потерялся в пространстве…

Претерпев долгие мытарства и скитания по разным странам, отец профессора уже после войны поселился во Франции, обжился, начал восстанавливать географию своего похода от Урала до Дальнего Востока и положил на это весь остаток жизни, мечтая съездить в Россию и хотя бы приблизиться к таинственным местам. Его сын, глядя на отца, тоже увлекся изысканиями, поэтому занялся филологией и к зрелому возрасту стал, мягко говоря, чудаковатым. Он тоже рвался в Сибирь, мысля организовать целую экспедицию.

Услышав такую любопытную историю, Землянов не сразу проникся ею, однако что-то удержало его написать об этом в отчете, а информация подобного рода тщательно собиралась. И только после третьей встречи с профессором он заболел поиском либереи: в самом факте ее существования для современного ума было что-то заразное, передающееся контактным путем. Впоследствии дипломатическая служба пригасила остроту тайной болезни, загнала ее глубоко внутрь, сделав хронической и не опасной для карьеры. Выйдя на пенсию, Глеб Максимович тоже занялся географией и поисками денежного мешка, который бы оплатил будущую экспедицию.

Диссертация 2219 не могла потрясти холодный аналитический разум дипломата, Землянов был слишком трезвомыслящим, чтоб немедля бежать Соляным Путем и искать либерею, которая ни в коем случае не могла стать самоцелью. Безымянный труд неожиданным образом высветил идею, высший смысл того, во имя и ради чего нужно это делать. Потомок героического адмирала, как и большинство людей, имеющих аристократические корни, был склонен к монархизму, но очень уж умозрительно, поскольку не мог серьезно рассматривать ни один существующий вариант восстановления престола в России и как политик, прошедший дипломатическую школу, лишь смеялся над авантюрными и нелепыми проектами. Да и сама диссертация, преследующая совершенно иные цели, еще ничего не определяла, а лишь давала пищу для размышлений, своеобразный материал для построения новой концепции самодержавия.

И прежде чем сделать самый маленький шаг, следовало тщательно изучить современное, на первый взгляд, уродливое и полубезумное общество, а концепцию проверить на самых разных людях, обкатать в умах, как в шаровой мельнице; лишь получив «сухой остаток», можно сказать неуверенное да или твердое нет.