Пока живу, люблю

Макс в таком состоянии предстал ее очам впервые. Она подошла поближе к дивану и прислушалась. Из-под подушки явственно доносилось сопение. Жив. И то ладно. Вика вернулась к столу и внимательно все осмотрела. Да, выпито немало. Наличие одного-единственного стакана темного тяжелого стекла говорило о том, что Макс пил один. Постепенно картина начала прорисовываться. Скорее всего после посещения больницы он не поехал в офис, а вернулся домой, чтобы напиться в полном одиночестве. Это значит… что в больнице сказали ему то, к чему он не был готов. А как иначе понять его поведение? Макс не выглядел пьяницей. Даже на пресловутом ужине в честь выставки Никиты, где было море спиртного и многие из гостей напились до поросячьего визга, сам хозяин оставался лишь слегка навеселе. Скорее всего он узнал правду. И так отреагировал.

Вике стало жутко. Она вышла из кабинета и прикрыла за собой дверь. Неумолимая реальность заставила ее вынырнуть из очарования прошедшего дня и содрогнуться от нахлынувших чувств. Господи, она, Виктория, смеет радоваться всякой чепухе, когда Марина…

Врачи обычно предупреждают родственников, когда уже нет надежды. Чтобы те сумели как-то подготовиться.

Вика вернулась к девочкам, но уже не смогла включиться в игру. Она думала о Марине. Она думала о ней весь вечер и ночью, когда ворочалась в своей постели без сна. О чем, интересно, думает человек на пороге между жизнью и смертью? К чему стремится душа, о чем жалеет, чего хочет?

Вику окружали вещи, купленные когда-то Мариной, ее безделушки, расставленные тут и там, но все они казались нарочито-безликими. Вещи не могли ответить на вопросы Виктории, они были слишком стандартны, заимствованы хозяйкой из чужой жизни, из журналов по интерьеру. Вообще, по наблюдениям Вики, в квартире было слишком мало Марины. Она еще жила, но ее как бы и не было здесь уже. В комнатах можно было представить любую женщину. Вещи ничего не говорили о хозяйке. Напротив, они словно были призваны умалчивать, тщательно хранить в тайне настоящее лицо владелицы.

На следующий день все повторилось. Макс не выходил из дома и, похоже, не спешил покидать свой кабинет. Виктория растерялась. Что должна делать она? Первая мысль была о Никите. Брат все-таки. Но у Никиты не было телефона. Как сообщить ему о происходящем? Друзей Макса она не знала. Те, кто бывал у них, кого Вика видела на ужине, не подходили к категории «друзей». Это были его клиенты. Люди, которых он когда-то выручил. Они не были ничем обязаны ему, потому что хорошо заплатили за его труд. Родители? Вряд ли они смогут помочь…

Вика бродила по квартире, прислушиваясь к звукам в кабинете. Там было пугающе тихо. Девочки заигрались на своем компьютере, и Вика могла быть уверенной, что еще час можно о них не беспокоиться. Она должна поговорить с Максом и попробовать хоть как-то повлиять на него. Она подошла и осторожно постучала. Ей не ответили. Тогда Вика приоткрыла дверь и, секунду помедлив, вошла внутрь.

— А, Виктория… Не стесняйтесь, проходите.

Макс сидел на диване. Он был одет по-домашнему — в джемпер и вельветовые брюки. Его костюм висел на спинке стула. Галстук свисал со стола, как дохлая змея. Батарея бутылок пополнилась еще одной, квадратной, на дне которой оставалось немного жидкости.

Макс держал на коленях альбом с фотографиями и смотрел на вошедшую затуманенным взором. Прежде чем она открыла рот, похлопал по дивану рядом с собой:

— Присаживайтесь.

Вика села. Он положил ей на колени свой семейный альбом, раскрытый посередине.

— Это моя жена, — сказал он.

Вика кивнула. Марина была снята возле машины… Сдержанная улыбка, и ничего больше. Она не светилась счастьем, как бывает.

— Красивая женщина, — сказала Виктория и перевернула страницы назад.