Пока живу, люблю

Виктория отметила, как неумолимо к ней подбираются первые симптомы паники. Методом проб и ошибок она нашла выключатель ванной комнаты и нырнула в успокоительное бело-розовое пространство. Здесь все сияло стерильной чистотой и кокетливо напоминало вошедшему об уровне жизни хозяев. Полукруглая ванна с прозрачным стеклянным боком невинно зазывала к себе совершенством формы. Пушистые полотенца манили прикоснуться к ним пальцами, зарыться в них лицом. Круглое зеркало, светильники на стене с матово-розовыми плафонами в тон розовому кафелю, изящная стеклянная полочка с тюбиками, баночками, ватными палочками, дезодорантами — все это словно соскользнуло со страницы красочного журнала. В мыльнице лежал кусок розового мыла, который своей выпуклой формой, нарочитым изяществом и хорошо улавливаемым нежным ароматом вызывал странное чувство. Он словно просился в руки, чувственно выгнувшись на белой пластмассе навстречу вошедшему. Виктория, поддавшись искушению, взяла мыло в руки и понюхала. Еще и еще. Когда поймала себя на мысли, что сейчас, пожалуй, начнет пробовать его на зуб, критически взглянула на себя в зеркало и открыла кран горячей воды. Умывшись, она потянулась к полотенцам и тут же машинально отдернула руку. Полотенец было три. Темно-сиреневое явно принадлежало хозяину, а два других, розовое и белое, — девочкам. Вика постояла, напряженно вглядываясь в полотенца, и ничего лучшего не придумала, как вытереть руки бумажной салфеткой, торчащей из стакана.

Ванную она покинула в напряжении, а придя на кухню, буквально впала в оцепенение. Шикарная современная кухня издевательски уставилась на нее всеми своими наворотами. О некоторых из этих электроштучек Вика имела смутное представление. Самое смутное и отдаленное. Например, о микроволновке. Она, конечно, знала, что таковая в природе существует, и видела издали в магазине «Белая техника». Но близко не подходила. Здесь же, кроме микроволновки, шеренгой выстроились еще десятка полтора больших и малых электрических финтифлюшек. Миксеры-твиксеры. Виктория стояла посреди кухни и зло смотрела в их бездушные физиономии. Готовить ужин расхотелось.

Из ступора ее вывел Макс. Его телефон пикнул буквально над ухом, и Вика почти подпрыгнула. По крайней мере вздрогнула изрядно. «Господи, ну и манеры! — выругалась она про себя. — Подкрадывается, как кот!»

— Какие-то сложности? — поинтересовался он, испытующе всматриваясь в Викторию. Так профессор ехидно вглядывается в студента, раскусив, что испытуемый напрочь не готов к экзамену.

— Решаю, что приготовить девочкам на ужин. — Виктория изобразила безмятежную улыбку.

— Спросите у них. Иногда они бывают на редкость привередливы.

— А вы? — спросила Виктория и сразу поняла, что вопрос прозвучал вызывающе.

— Я? — Брови хозяина взметнулись вверх, а в обратное положение возвращались гораздо медленнее. — В каком смысле?

— Я.., я только хотела узнать — вы будете ужинать?

Его брови наконец вернулись на место.

— Нет. Я — нет. Я вообще редко ужинаю дома, пусть это вас не беспокоит. Для вас главное — девочки. И проследите, будьте добры, чтобы они вовремя легли спать.

Он развернулся, звякнул ключами, и в следующее мгновение она услышала хлопок входной двери. Этот хлопок послужил невольным сигналом к следующему акту в сегодняшней пьесе: дверь детской распахнулась, и оттуда выглянули два совершенно невообразимых объекта.

Глава 4

Вероятно, они распотрошили весь Маринин гардероб: в ход пошли шляпы, косынки, длинные платья, туфли на шпильках и на платформе, перчатки до локтей. Девочки всерьез вознамерились познакомить Викторию со всем своим репертуаром. Детская в квартире Марины находилась наверху, и перед входом, обрамленная перилами, выступала небольшая площадка, которую сестры приспособили под сцену. Викторию усадили внизу в кресло, и представление началось. Карина и Рената по очереди читали стихи, пели песни, танцевали. Пока выступала одна, другая переодевалась. Виктория от души аплодировала. Положа руку на сердце она могла сказать, что, несмотря на свой педагогический стаж, она впервые столкнулась со столь активными детьми. Конечно, переодеться в мамины тряпки и покривляться перед чужой тетенькой — дело нехитрое. Удивляло другое — девочки помнили все стихи, которые когда-либо учили, начиная с младшей группы детсада. Все эти «Таня громко плачет», «Мишка косолапый» и кончая поэмой Пушкина «Руслан и Людмила». Особенно уморительной выглядела Карина — в свои шесть с половиной лет она легко перенимала манеры взрослых, не теряя при этом ничего детского. Она читала стихи так проникновенно, с такой живой мимикой, что Вика пришла в искренний восторг.

— А теперь вы, теперь вы! — запрыгали девочки, когда программа иссякла, и Виктория, невольно поддавшись обшей атмосфере, вскочила, и глаза ее сверкнули:

— Хорошо! Я тоже спою!

— Ура! — раздалось сверху.

Вика метнулась к инструменту.

— Стойте! — завопили девочки. Она остановилась как вкопанная.