Пока горит огонь

После того как всем детям удалось выбраться из зала, после бешеной бесшумной гонки по коридорам запутанного здания театра, Лайма отыскала, наконец, лестницу, ведущую в подвал. Когда-то ей доводилось работать с картами подземных коммуникаций этого района, и в памяти осталось смутное воспоминание, что вроде бы из подвальных помещений должен был быть выход в метро.

Обнаружив, наконец, лестницу, Лайма скомандовала детям:

– Спускаемся вниз! По одному! Не толкаемся.

Первым, неуклюже ковыляя, скатился по ступенькам толстый мальчишка, за ним побежали две девочки – у одной шла носом кровь от жары и перенапряжения.

– Быстрее, быстрее! – отрывисто командовала Лайма.

Гриша Логинов по-джентльменски помог спуститься Насте Лаврухиной. «А у этих, похоже, назревает любовь на почве пережитого шока», – отметила про себя Лайма. Последней ковыляла учительница. Блузка ее была выпачкана, кружева жалобно обвисли, на носу косо сидели очки – одно стекло было выбито.

– А вы… знаете, куда нас ведете? – заикаясь, спросила она Лайму. – Может быть, там тоже они.

– Нет, там их нет, не бойтесь! Идите быстрее! – ободрила ее Лайма.

Она понимала, что вывести всех из зала она бы не смогла. И не той была натурой, чтобы рефлексировать по этому поводу. Она прекрасно отдавала себе отчет, что лучше спасти десяток школьников, чем вернуться сейчас в зал за остальными зрителями и не спасти никого.

Спустившись в подвал, Лайма скомандовала перепуганным подросткам следовать за ней и нырнула в распахнутый лаз. Прижавшись к стене, она пропустила детей вперед, убедилась, что все успели проскочить, и только тогда повернулась, готовая бежать последней. И тут тяжелая, горячая волна с маху ударила ее в спину, прервав ее размышления, сбила с ног, проволокла метров двадцать по подземелью, обожгла своим дыханием. Кажется, Лайма даже потеряла сознание.

Очнулась она через несколько секунд. В темноте над ней маячили перепуганные полудетские лица. Толстый мальчишка икал от страха. Девчонка тоненько всхлипывала. Лайма убедилась, что никто не пострадал, основную волну удара она взяла на себя. Она поднялась сначала на четвереньки, двигаясь медленно, осторожно, пытаясь понять, не сломан ли позвоночник. Голова кружилась, во рту стоял металлический привкус. Но, кажется, тело все еще работало, только слушалось плохо.

Справившись со звоном в ушах, Лайма медленно, по стенке, поднялась на ноги. Обернулась назад. Вход в тоннель завалило надежно, пути назад не было.

– Господи, нас завалило! – заорала учительница. – Мы задохнемся в этом подземелье, нас никогда не найдут!

Кто-то из детей всхлипнул, Логинов выругался сквозь зубы.

– Возьмите себя в руки, не пугайте детей, – сурово бросила Лайма. – Все будет хорошо!

Они еще немного постояли, слушая треск и рев пламени позади. Хотя, казалось бы, чему там было гореть? Школьники гадали, что произошло в театре. Взрыв? Удалось ли кому-нибудь выжить? Лайма не участвовала в обсуждении, по силе удара она поняла, что театр должен был просто сложиться, как карточный домик. И выжить могли только те, кому к моменту взрыва здание удалось уже покинуть. Из оставшихся в зале никто уцелеть просто не мог.

– Ладно! Пути назад нет! Вперед! – скомандовала она. – Эй, кто смелый? Настя, Гриша, за мной, остальные подтягивайтесь.

Осторожно ступая в полутьме, они двинулись вперед по тоннелю. Несколько десятков метров прошли в тишине, только слышно было, как икал и охал толстяк. Становилось все темнее, они двигались ощупью. Изредка Логинов щелкал зажигалкой, освещая путь. Свернули в какой-то подземный коридор, пошли быстрее, ожидая, что спасение близко. Лайма, шедшая впереди, первая наткнулась на железную дверь. Навалилась на нее, подергала за ручку – дверь была заперта намертво.

– Тупик? Это тупик? – заквохтала учительница.

Логинов бросился к двери и принялся молотить в нее ногами:

– Откройте! Эй, там! Помогите!

– Подожди, – остановила его Настя. – Ты же не знаешь, что там, за дверью. А вдруг – террористы?

– Она права, – подтвердила Лайма. – Рисковать не будем, лучше поищем другой путь.

– Вы что, издеваетесь? – заорала учительница. – Дети сутки не ели, они измучены. Сколько мы можем бродить по подземелью? Зачем только мы пошли за вами, зачем, зачем?

Она подавилась рыданиями, принялась истошно всхлипывать, икая и взвизгивая. Лайма подошла к женщине и, не сильно размахиваясь, отвесила ей две пощечины. Учительница оторопело замолчала.

– Извините, – скупо бросила Лайма. – Это чтобы вы пришли в себя. У вас была истерика. Ребята, пойдемте, кажется, слева я видела еще один проход, – скомандовала она.

Процессия снова двинулась по темным туннелям. Вдруг в темноте раздался тонкий писк, из-под ног Лаймы бросились врассыпную какие-то мелкие тени.

– Крысы! – завизжала Настя. – Мамочки, крысы, крысы!

– А ну пошли, пошли отсюда, – выступил вперед Гриша, наугад пиная ногами темноту. – Валите на хрен, трупоеды! Пошли, пошли!

Крысиное полчище, не пожелав воевать с бесстрашным подростком, уползло куда-то в темноту. Дети двинулись дальше. Прошли еще несколько метров, и вдруг тишину прорезал какой-то звук.