Пока едет «Скорая». Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь

Ерофеев сильнее развернулся лицом к Тане.

– Давай по порядку. Ты говоришь, спазм артерии в сердце. Сразу вопрос: что, одна артерия спазмировалась? А остальные? Если все спазмировались, то почему инфаркт не во всем сердце, а только в одном участке? И еще вопрос: сколько по времени формируется инфаркт, а сколько – рубец?

Таня подумала, вспоминая все, что читала в умных книжках и о чем они говорили раньше с Ерофеевым.

– Видимо, в этой артерии уже было сужение, поэтому, когда спазм возник, эта артерия перекрылась полностью и получился инфаркт в зоне ишемии, там, где критическая нехватка кислорода в тканях. Сперва начинается отек, потом в самом центре появляются разрушенные клетки и скорость нарастания отека и зоны некроза увеличивается за счет выхода в межклеточное пространство содержимого мертвых клеток. Так?

Ерофеев кивнул.

– По времени от начала приступа стенокардии до появления некроза проходит от сорока пяти минут до трех часов. А рубец, как пишут в учебниках, формируется месяц…

– Все верно: сначала возникает приступ стенокардии, а только через полчаса или даже час или три начинается и идет формирование инфаркта. Я не случайно говорю «начинается», потому что это не моментальный процесс – он именно развивается: сперва в зоне ишемии развивается отек и участок мышцы сердца уже не сокращается самостоятельно.

Машина шла по узкому асфальту от санатория к шоссе, водитель краем уха слушал разговор и объяснения, не вмешиваясь. Ерофеев продолжал:

– Вот ты палец порежешь, сколько времени рана заживает?

– Недели две, – подумав, ответила Таня, – а то и месяц.

– Правильно, это образуется рубец из соединительной ткани. А потом?

– Потом еще несколько месяцев.

– И это более крепкий рубец?

– Ну да.

– В сердце все происходит точно так же, только с учетом того, что если ты разрежешь мышцу на руке или ноге, то ты стараешься дать ей срастись и не нагружаешь ее, щадишь. А сердце как остановить? Нельзя.

Ерофеев рассказывал об инфаркте, будто сказку читал.

– Но, как говорят в рекламе, это еще не все.

Понимая, что спрашивать вслух глупо (Саша и так объяснит, что он имеет в виду), Таня раскрыла глаза в молчаливом вопросе: «А что еще?»

– Ты забыла, что сужение в сосуде никуда не делось… А значит, что случилось однажды, вероятно, скоро повторится, то есть инфаркт может развиться снова. И есть еще подводный камень.

Таня еще шире открыла глаза: «Еще?»

– Синдром Дресслера[31], который возникает при крупных инфарктах, и в течение двух-шести недель развивается иммунная реакция: участок, где погибли клетки миокарда, насыщается лейкоцитами, а они не сокращаются. Это же не мышца. Они активно пожирают мертвые клетки. Но могут и живые прихватить. При этом иммунитет может атаковать здоровую ткань, и тогда развиваются осложнения – пневмония, перикардит, плеврит… Теперь понятно, почему инфарктных больных после лечения в отделении отправляют в санаторий не перевозкой или такси?

– Понятно, – сказала Таня.

– Кроме того, – продолжил Ерофеев, – если инфаркт трансмуральный, то есть на всю толщу сердечной стенки и большой по площади, наверняка разовьются сердечная недостаточность и аневризма левого желудочка…

Машина выкатилась на шоссе.

– Сильное движение! – сказал Ерофеев.

Несмотря на будний день и рабочее время, автобусы шли почти все набитые. Водитель скорой не включал маяк. Какой смысл? Из области нужно добраться в район подстанции, там уже позвонить, что вернулись, и ждать распоряжения.

Таня вернулась в салон и устроилась на сиденье, как котенок. Услышанное надо было обдумать. Автомобиль вдруг сильно вильнул, так что девушка чуть не упала с кресла.

– Идиот! – заорал водитель и добавил еще несколько «тяжелых» слов.

– Что случилось? – спросила Таня, подтянувшись к окошку.

– «КамАЗ»-самосвал обогнал нас по встречке, – ответил, не меняя тона, Ерофеев. – Василий Иванович, ты полегче с эпитетами… На всех дураков матерных слов не напасешься.

– Ниче, – сказал водитель и усмехнулся. – Батя, бывало, так завернет, только диву даешься: откуда слова берет?!

С улицы донесся грохот.

– Матерь Божья! – крикнул водитель и дал газу, одновременно включая маяк и сирену.

– Что там? – Таня силилась увидеть за кузовами машин происходящее.

Саша повернулся к ней:

– Прежде всего, спокойно.

Таня ничего не понимала. Машина уже подъезжала к месту, и водитель искал, где бы встать.

– Этот идиот на «КамАЗе» раздавил автобус. Василий Иванович сейчас доложит в ГИБДД и в центр об аварии, а нам надо рассортировать пострадавших. Если у кого кровотечение – надо останавливать. Доставай всю перевязку, что есть, косынки.

Таня оцепенела – как это «раздавил автобус»? Там же люди! Ерофеев, видимо, почувствовал ее состояние.

– Так, смотри на меня! Слушай меня!

Машина остановилась, и водитель выскочил из кабины.

– Ты сейчас откроешь дверь. Твоя задача – не слушать крики, не смотреть, а все записывать: пол, возраст… Если сможешь – меряй давление и пульс. Делай все быстро. И не думай ни о чем. Что бы ни увидела – все эмоции потом! Ясно?

Таня кивнула.

– Работаем. Остановишься – работать не сможешь! Пошли!

Они разом вышли.