Поющая в башне

-    Ну, барабанщик, который просил тебя одеться.

Она наморщила лоб и задумалась.

-    Только не говори, что уже забыла. В твой день рождения, - напомнил он.

- Ах, это... Какая ерунда! Я просто собиралась на концерт.

-    И?..

-    И все. У нас ничего не было, - она широко улыбнулась. - За кого ты меня принимаешь, Отелло?

-    Я бы сейчас тебя страстно поцеловал, но наши синяки этого не выдержат. Поэтому просто представляй себе этот поцелуй, когда пойдешь в кровать. Я уже представил, - он легонько прижал ее к себе.

-    О, ты, кажется, представил не только поцелуи, - она потерлась о него.

-    Прекращай издеваться. Я об этом с Нового года думаю. Мне многого не надо. Пойду-ка лучше на диван. И как ты вообще можешь так спокойно говорить о сексе после того, что сделал Газиев?

-    Тебя ведь он тоже избил.

-    Тоже?! Меня-то он не насиловал.

-    Фу, Саша! Меня тем более! Разве ты не смотрел запись?

-    Не до конца. Но Газиев говорил, что...

-    И ты ему веришь? - она отошла от него и села на кровать. - Он просто хотел тебя позлить. Газиев всего лишь хлестал меня ремнем.

-    Всего лишь?! - он потряс руками в воздухе, как заправский итальянец. - Варя, ты точно та, за кого себя выдаешь? Не какая-нибудь шпионка? Ты точно не служила в армии? Всего лишь хлестал ремнем?! Ты меня с ума сведешь. Покажи, что он с тобой сделал.

-    Ни за что, - она упрямо вцепилась в верхнюю пуговицу пижамы. - Ты психанешь.

Он сдался. Они совсем разберутся позже, главное, она дома. И все же, когда Варя, наконец, расслабилась и уснула, он потихоньку вытащил из ее сумки паспорт и надежно спрятал. Кто разберет, что у нее в голове.

Он беспокоился напрасно. Утром она была по-прежнему с ним. Теплая, ласковая, трогательная. Они решили отложить поездку в Питер, чтобы не пугать детей побитыми рожами. Несколько дней в благостной домашней тишине. Только она и он.

Телефон зазвонил, когда в квартире уже витал дразнящий запах свежего колумбийского кофе, а на плите поспевала фриттата с острыми копчеными колбасками. На экране высветилась круглое, лишенное растительности лицо Левинского, одного из директоров медиахолдинга.

-    Слушаю, Марк Ефимыч, - Саша нажал громкую связь мизинцем, чтобы не запачкать гаджет.

Бизнесмен долго мялся и юлил, прежде чем признаться, что они лишают Самсонова поста.

-    У нас только что было экстренное совещание, - извиняющимся тоном заметил Левинский.

-    Без меня? - резко спросил Саша.

-    Такие условия. Слушай, мы сами не рады, но нас поставили в такое положение... Конечно, никто не отбирает у тебя акции. Если захочешь, мы можем выкупить твою долю. На твое усмотрение. И эфиры можешь вести, как прежде.

- Я должен подумать. Кого назначат вместо меня?

-    Мы пока не решили.

-    Тогда ставьте Макса Штайна.

-    Конечно-конечно, мы доверяем тебе в этом вопросе, - торопливо заверил Левинский. - Я надеюсь, между нами не останется недопонимания...

-    Все предельно ясно, Марк Ефимыч. Извините, мне пора.

Он ткнул пальцем в красный кружок и облокотился на столешницу. Так вот, что приберег для него Газиев.

-    Саша, мне так жаль... - Варя подошла сзади и робко погладила его по спине.

- Мне тоже, Варя. Мне тоже.

Глава 21

Мелодичное пиликанье доносилось откуда-то издалека, сквозь вату блаженного утреннего сна. Не разлепляя век, Варя на ощупь обшарила прикроватную тумбочку, пока пальцы не наткнулись на гладкий металл телефона. Выключила мучителя. И снова стала проваливаться в тягучую мягкую дремоту…

Черт, фестиваль! За шкирку вытащила себя в реальность и подскочила. Глянула на экран – слава Богу! Забытье длилось всего три минуты. Собираться, срочно собираться.

Окна ее новой комнаты выходили аккурат на запад, и всю вторую половину дня ядовитое июльское солнце превращало ее в жаровню. Варя еще не успела поставить кондиционер или повесить шторы, поэтому полночи задыхалась в не успевшей остыть бетонной клетке.

Рабочие закончили неделю назад, переезд был в самом разгаре. Кровать, пара тумбочек, светлые голые стены, - вот все, что составляло спальню. И коробки, коробки, коробки…

Ноги плохо слушались после сна, и Варя, осторожно балансируя между картонными башнями, прошлепала босиком в ванную. А, черт, направо же! Никак не могла привыкнуть к новому месту. Прохладные струйки согнали остатки ночной духоты, и она яростно растерлась полотенцем. Ее белое гладкое тело ничем не напоминало о зверских побоях трехмесячной давности. Лишь приглядевшись можно было заметить ниточку шрама у пупка, след от пряжки. Медвежий оскал из хны давно смылся, поверх темной краски на волосы лег привычный пшенично-русый оттенок.

Варя натянула светлые джинсы и черную футболку с открытым плечом, словно кто-то ее пытался сорвать, да так и оставил. День обещал быть жарким, но кто ж выходит на сцену в тонком сарафане?