Пойнтеръ и его исторія

«Красота и величественность обстановки охотъ, при которыхъ возможно массовое избіеніе, ничего не говорятъ сердцу опытнаго и страстнаго охотника и не могутъ его удовлетворить. Къ подобнымъ стрлкамъ какъ нельзя больше примнима старинная поговорка: «He обращайте охоту въ ремесло». Охотниковъ можно раздлить на два типа. Охотники первой категоріи принадлежатъ къ сред людей богатыхъ. Ихъ окружаютъ егеря (положимъ, что дло происходитъ въ графств Норфолькъ) съ пойнтерами, сеттерами и т. п. въ безчисленномъ количеств, ружья наивысшей марки, выходятъ они на охоту около 12 часовъ (это часъ сибаритовъ и поклонниковъ Морфея) въ строго охраняемыя и лучшія мста графства, гд птица такъ ручна, что можно убить 20 штукъ въ короткое время. Ихъ сопровождаютъ слуги съ ружьями, при надобности они же ихъ и заряжаютъ. Если бы случайно собака такого охотника-модника обратила на себя чье-либо вниманіе и его бы спросили ея кличку, то онъ, наврное, отвтилъ бы: «право, я не знаю, сейчасъ мы спросимъ егеря». Совсмъ иначе поступаетъ охотникъ второй категоріи: встаетъ онъ рано и все, что ему нужно для охоты, приготовляетъ самъ.

«Какой истый охотникъ не желаетъ потрудиться, не захочетъ преодолть т или другія препятствія, чтобы найти дичь? Дльный охотникъ скоре будетъ стрлять воронъ или домашнихъ птицъ, чмъ охотиться въ столь густо заселенныхъ угодьяхъ, какъ угодья въ графств Норфолькъ. Кром того, такой охотникъ не видитъ прелести охоты исключительно въ стрльб. Для него вся красота заключается въ работ собакъ; онъ не стремится къ избіенію дичи, онъ желаетъ видть стойку, потяжку, секундировку собакъ, и, какъ внецъ всего, — полное спокойствіе собакъ посл выстрла» (The Shooting Directory, соч. Тhornhill. 1804, стр. 399).

«По-моему, нтъ удовольствія въ охот, кром той, при которой необходимъ врный спутникъ охотника, — собака» (тамъ же, стр. 411).

«Намъ не нравятся мста, похожія на курятникъ. Граусъ и домашняя птица слишкомъ разнаго характера. Первый — птица вольная, вторая — ручная. Самое скучное изъ всхъ занятій, это — охота въ паркахъ. Эмблемой красиво расположенныхъ гостиницъ Шотландіи не должны быть курица и цыпленокъ.

«Мы знаемъ, что есть охотники, которымъ надолъ обычный видъ охоты; они предпочитаютъ гекатомбы дичи. Въ день открытія охоты въ верескахъ они считаютъ для себя обязательнымъ съ восхода до заката солнца убить сто паръ. Конечно, это возможно лишь въ самомъ начал сезона, когда птица еще не взматерла и егеря безпрерывно заряжаютъ и подаютъ вамъ ружья, а вы безъ остановки стрляете въ теченіе 12 часовъ.

«Предоставьте намъ мста, равномрно заселенныя птицей, — мста, иногда кажущіяся пустыми и требующія опытнаго глаза, чтобы опредлить, гд можетъ хорониться птица. Надежда и разочарованіе составляютъ прелесть охотъ въ верескахъ. He будь этого, они потеряли бы свою привлекательность. Однимъ словомъ, мы охотимся какъ любители, философы, поэты, ученые. На охот вы увидите насъ радостными и довольными въ сопутствіи собакъ. Вы увидите охотника, очевидно, не стрляющаго на пари или на матчъ изъ мелкаго тщеславія или жадности, но доставляющаго себ удовольствіе» (Recreation in Shooting, cor. Craven, 1846, стр. 28).

«Охота пo граусамъ для ружейнаго охотника — то же, что для псоваго травля лисицы. Конечно, такого рода охота гораздо мене опасна, но зато гораздо утомительне; любителя природы она вознаградитъ безконечнымъ разнообразіемъ видовъ, охотнику доставитъ желанныхъ птицъ» (Encyclopaedia of Rural Sports, соч. Blaine, 1839, стр. 309).

«Въ сравненіи съ охотой по граусамъ и охотой по оленямъ скрадомъ, вс остальные виды охотъ въ нашей стран — лишь ничтожная забава. Охота по граусамъ — чисто британскій видъ охоты» (The Shooter's Handbook, соч. Oakleigh, 1842, стр. 133).

«Привычному къ усталости, здоровому и сильному охотнику безразлично, — много ли онъ найдетъ дичи или нтъ. Захватывающій интересъ розыска птицы, дикая красота природы, столь разная отъ обычной обстановки, помогаютъ преодолть усталость. Охотникъ не чувствуетъ утомленія! Видъ поля для него везд и всегда хорошъ, будь то подъ палящими лучами осенняго солнца или подъ густо нависшими грозовыми тучами, въ морозное утро, или вечернюю росу; видитъ ли онъ, какъ на карт, сквозь прозрачную атмосферу, всю окружающую мстность, или идетъ окруженный густымъ туманомъ, — горы одинаково хороши. Даже лишенныя растительности высоты, и т не лишены прелести.

«Сцена почти не мняется: тишина и уединенность, горы и долины, небо и верески повсюду преобладаютъ. Охотникъ видитъ безконечное пространство возвышенностей, покрытыхъ вересками, далеко не монотонными, если онъ смотритъ на нихъ глазомъ художника, вс оттнки цвтовъ: желтаго, зеленаго, коричневаго и краснаго налицо. Послдній цвтъ преобладаетъ; въ это время верески цвтутъ. Бодрящій втеръ въ горахъ придаетъ охотнику силу; каждый мускулъ, каждый нервъ напряженъ. Охотникъ не чувствуетъ усталости; вернувшись въ шалашъ, онъ съ наслажденіемъ выпьетъ стаканъ вина и заснетъ такимъ здоровымъ сномъ, котораго не знаетъ измученный городской житель» (тамъ же, стр. 141).