Погружение в отражение

Она включила душ. Свет вдруг мигнул, лампочка загорелась ярче, безжалостно осветив красивый кремовый кафель, финскую сантехнику и голую женщину со злым лицом, и вдруг погасла с глухим хлопком.

Лариса оказалась в темноте.

«Услышит ли Алексей звук выстрела, прежде чем умрет?» – и больше она уже ни о чем не могла думать.

Выскочив из ванны, она прыгнула в джинсы, натянула пуловер, сапоги на босу ногу, схватила куртку и сумочку, в которую, к счастью, еще вчера сложила пленки и фотографии, думая вынести их сегодня на помойку, и понеслась в суд. Только бы успеть!

Несколько минут она промаялась под дверью, из-за которой доносились ровные и спокойные голоса. Можно ли войти без приглашения? Вдруг ее тогда выгонят и не станут слушать? А если приговор выносят прямо сию секунду?

Тут дверь распахнулась, едва не ударив ее по лбу, люди стали выходить из зала, и Лариса кинулась к адвокатессе, стараясь не смотреть на Алексея, которого уводили конвоиры.

Внимательно просмотрев фотографии и негативы, адвокат повеселела и, наказав Ларисе сидеть в коридоре, пока ее не вызовут, куда-то умчалась.

Лариса осталась одна среди посторонних людей, во взглядах которых ей чудились презрение и ненависть. Она села поплотнее на фанерную банкетку и изо всех сил вцепилась в ее края. Боялась, что страх снова завладеет ею и заставит убежать.

Время шло, и сопротивляться малодушию становилось все труднее. Лариса жалела, что ее не приковали наручниками, что приходится самой сторожить себя, побеждать минута за минутой.

Наконец коридор опустел. Началось заседание, и почти сразу Ларису пригласили на свидетельское место.

Она прошла на подгибающихся ногах, думая почему-то только о том, что всем заметно отсутствие на ней лифчика, и чувствовала себя от этого как голая. И Алексей видит ее страшной, непричесанной, опустившейся, и ему ясно, что под сапогами у нее нет носков. Он ведь так любил, чтобы она была красивая.

Стиснув руки до боли в костяшках, она старательно отводила взгляд от скамьи подсудимых. Не надо ей жалости!

Лариса назвала свое имя и место работы и после того как ее предупредили о даче ложных показаний, рассказала, как ездила фотографировать на Дне знаний.

Адвокатесса задала ей несколько вопросов, фотографии вместе с негативами легли на стол судьи, и Лариса вздохнула с облегчением.

Кажется, все обошлось вполне бескровно. Она останется просто активной и отзывчивой женщиной, отличным фотографом, которому приятно запечатлеть детскую радость.

Сейчас ее поблагодарят за помощь правосудию и отпустят.

Лариса выдохнула и распустила ладони.

Судья достала фотографии из первого конверта, и тут поднялась красивая прокурорша.

– У вас есть вопросы к свидетельнице? – судья удивленно приподняла бровь. – Что ж, пожалуйста.

Лариса вонзила ногти в ладони.

– Какого рода отношения связывают вас с подсудимым?

– Он – сотрудник моего мужа и посещает кружок английского языка, который я веду на общественных началах.

– Похвально. Нечасто встретишь женщину, которая столь активно занимается общественной работой на службе своего супруга. У вас нет обязанностей на вашей собственной работе?

– Почему, есть.

– И там вы тоже ведете кружок английского и фотографируете?

– Я – аспирантка на филфаке. Если бы я там открыла кружок иностранных языков, это выглядело бы нелепо, согласитесь.

Прокурорша ухмыльнулась. Она поднялась из-за своего стола и прошлась перед Ларисой, наверное, специально, чтобы подчеркнуть, насколько жалка свидетельница.

– Тем не менее человек должен нести общественную нагрузку по месту своей работы, а не снисходить до сотрудников мужа, как барыня до холопов.

– Ну простите… Я хотела как лучше.

– Откуда вы узнали, что фляжка Еремеева является уликой?

– Как это откуда? – растерялась Лариса. – Вы же сами обсуждали…

– То есть вы присутствовали на заседаниях суда?

– Не на всех.

– И с какой целью, позвольте осведомиться?

– Не понимаю вас.

– Мне кажется, что это неважно… – поднялась адвокатесса.

– Не могу с вами согласиться. Когда вдруг посреди процесса сваливаются новые улики, мы должны точно понимать, из какого источника они к нам попали, – отчеканила прокурорша. – Только так, комплексно все оценив, мы имеем право решать, достойны ли эти улики доверия или нет.

– Но это фотографии… – оторопела Вера Ивановна.

– Да, но согласитесь, что это странно – жена начальника нашего подсудимого зачем-то приходит на заседание, и через сутки с небольшим вдруг у нее появляются фотографии, дискредитирующие улику, которую мы, вот совпадение, разбирали на этом самом заседании. Что за ларчик такой волшебный у нее, откуда можно достать улики, расшатывающие аргументы обвинения? – рассмеялась прокурорша.

Лариса готова была сквозь землю провалиться.

Опустив глаза, она тупо рассматривала носки своих сапог. Справа – царапинка, слева краска начинает сыпаться, и скоро это станет заметно. В этом году она из-за болезни не ездила в Москву, не была с Ангелиной Григорьевной в двухсотой секции, вот и осталась без новой обуви перед зимой.