Погружение

Наконец, мой взгляд падает на Арию. Растянувшись на животе, фактически в форме морской звезды девушка неподвижно лежит на асфальте. Мое сердце предательски сжимается и делает сальто в скованной гордостью грудной клетке, когда я вижу, что синий шелк её платья разодран в районе бедер, на прозрачной коже остались следы от цепких хваток других мужчин, которым хочется на хрен оторвать руки. Шоколадного цвета волосы спутанным полотном накрывают хрупкие плечи. Я помню наощупь её нежную кожу, восприимчивую к прикосновениям, ощущаю яркий, разделимый из целого букета других запахов аромат малины, который содержится в подаренном мной парфюме. Я медленно схожу с ума, умирая от нежности, что испытываю к Арии, ощущая как лед, заковавший сердце на долгие годы трескается, а его края врезаются в грудь изнутри, причиняя ощутимую боль.

Я бы так хотел испытывать отвращение, как раньше, когда смотрю на неё. Видеть перед внутренним взором, как она трахает моего брата…с остервенением сжимаю кулаки, осознавая, что не могу. Не могу испытывать ярость, ненависть, отвращение к этой сломанной девочке, сейчас, кто так напоминает мне Арию из прошлого. Я пожалел о своих словах в ту самую секунду, когда оттолкнул её и увидел, в каком отчаянии и страхе она убежала с запредельной скоростью, будто спасалась от стаи бесов. Или от одного лишь беса – меня. Не знаю почему, в какой момент все изменилось, а ненависть уступила место милосердию и желанию разобраться, найти причину, простить. Может, исходной точкой стало то, что вижу, какая она другая…и мне хочется верить, предала меня она, лишь потому что в какой-то момент стала рабыней своего разума, заложницей некой игры, в которую попала случайно и не знает правил…

Заложницей игры. Какой-то игры. Заложницей… – эти фразы гипнотизируют мой разум в течение целой минуты, но потом, словно против воли, встряхиваю головой, пытаясь избавиться от них, как от навязчивой, жужжащей вокруг меня мухи.

Опускаюсь на колени, касаясь ладонью асфальта и притягиваю к себе женщину, которую любил и люблю до сих пор, беру на руки беззащитную крошку. Переворачиваю её на спину, осторожно убирая волосы от лица, словно невзначай касаюсь побледневших щек и мягких розовых губ кончиками пальцев. Ощущая, как гулко стучит сердце, а грудь изнутри царапают когти собственных внутренних демонов, возмущенных проснувшейся внутри нежностью.

Пусть кричат они там, беснуются.

Плевать мне сейчас на все. Главное, что жива моя девочка, моя Ариадна, и эти собаки не успели ей навредить, над ней надругаться.

– Ария… – просто выдыхаю я, покачивая её на руках, словно младенца. Не двигается она, не просыпается. Но пульс хороший, Ария без сознания просто. – Малышка моя. Что ты со мной снова сделала? – знаю, что она не слышит меня, и никто не слышит, иначе бы не произнес вслух слов этих, что разрывают горло наждачной бумагой. Я могу проявить слабость сейчас, просмаковать это ощущение, когда действительно дорожишь моментом. Carpe diem – я держу её на своих руках, и пусть весь мир подождет. Внезапно, будто сквозной пулей, грудину необъяснимым чувством вины пронзает…словно моя вина в игре этой жесткой, в которой мы оказались тоже есть.

Я что-то упустил, забыл. Стер из памяти. Но что?