Погнутая сабля (ЛП)

Не похоже, что Демельза уехала в карете Жоди, иначе Виктуар бы что-нибудь знала. Но если она уехала с кем-то другим, то почему не оставила еще одной записки в квартире? Их нет, они уехали — вот и все, что он точно знает. Но через какие ворота, какой дорогой, в чьем экипаже — все это оставалось неизвестным.

И спросить не у кого. Двери британского посольства оказались закрыты и перегорожены решеткой, точно в ожидании осады. Да и стоило ли возвращаться, врываться туда и будить всех, чтобы еще раз услышать: «Мы уверены, они уехали и сейчас в безопасности. Последуйте их примеру».

Анри де ла Блаш тоже исчез. Бессмысленно идти во дворец, даже если Россу и разрешат войти, в поисках одного из самых ревностных сторонников Бурбонов. Возможно, он уже мертв, потому что напоследок позволил себе какой-нибудь дерзкий жест. Сражений практически не было. Революция свершилась с легкостью переменившегося ветра, словно вовсе не зависела от воли людей. Анри мог оказаться под арестом или просто незаметно смешаться с толпой. Как найти нужного человека, когда половина Парижа хлынула на улицы?

А вот через несколько дней, когда все успокоится, когда новый режим возьмет бразды правления в свои руки, возмездие может и наступить.

И уж конечно, сейчас никого не интересовало местонахождение сэра Росса Полдарка, владельца и капитана шахт из Корнуолла, вознесенного так высоко вопреки его воле.

Если не считать супа в посольстве, он ничего не ел с самого утра, и к усталости прибавлялся голод.

В квартире оказалось не так-то много еды, но он нашел хлеб, немного масла и кусок бри и жадно набросился на них. Вчерашний хлеб потерял всю свою хрустящую легкость: в свежем виде это был лучший хлеб в мире, но сыр как раз созрел. Росс обнаружил непочатую бутылку красного вина, и выпил его жадными глотками.

Он снова подумал о незаслуженных почестях, которые пытались ему навязать. Еще много лет назад его убеждали стать судьей. К примеру, Ральф-Аллен Дэниэлл в Трелисике, еще в девяносто четвертом. Росс отказался (одно из немногих здравых решений в его жизни): сказал, что не готов судить соседей. И тогда это поручили Джорджу Уорлеггану, который получал от этого удовольствие, да и сейчас наверняка наслаждается. Отправлять мальчишек в ссылку за кражу кролика. Ему это вполне подходит.

И не успел Росс отказаться, как его начали уговаривать выдвинуться в парламент. Сэр Фрэнсис Бассет, затем лорд Фалмут. А уж Фалмут-то точно выбрал его не за выдающиеся способности и широту души. Росс подходил для его плана: благодаря мелкой революции в карманном округе Труро Джорджу Уорлеггану удалось свергнуть кандидата Фалмута, и тот, желая поскорее нанести ответный удар, рассудил, что Росс единственный человек, обладающий достаточной популярностью среди двадцати выборщиков и способный вернуть это место.

Это с одной стороны. Росс допил последний глоток и потянулся за наполовину полной бутылкой на другом столе. А с другой, почему, отказавшись стать судьей, он решил избираться в парламент? В основном из-за измены Демельзы, ее увлечения молодым моряком и поэтом Хью Армитаджем, ее неверности в мыслях (а как подозревал Росс, и в поступках), ее отказа в сочувствии и понимании, сострадании и любви. Боже, как больно ему было в то время! Это сжигало, словно кислота, разъедая желудок и сердце. Последствия всего этого, даже после смерти Хью, чувствовались многие годы.

Возможно, в какой-то мере это его спасло: он понял, что его счастье зависит от одной из тысяч женщин этого мира. Той, которую он подобрал голодной, босоногой, оборванной и вшивой и взял на работу в дом, на кухню. Но долгое время над их жизнью нависала тень его первой любви, Элизабет, к которой он когда-то испытывал глубокую, безнадежную привязанность. Давно ушедшая, давно умершая, сейчас она стала для него такой же тенью, как Хью Армитадж. И хотя мысли о них обоих по-прежнему оставались болезненными, они напоминали тусклый отблеск догоревшего костра.

Росс доел сыр и огляделся. Больше еды не нашлось. Он зевнул. На него нахлынула ужасная апатия. Если он и уедет сейчас, то куда? Он чувствовал, что не готов к еще одной ночи в коттедже, со спрятанным под мышкой кошельком. По  крайней мере, Демельза и дети уже выехали из Парижа, а значит, им не грозят ни гражданская война, ни преступные намерения Наполеона. Он ничем не поможет им, поехав вслед, потому что может лишь гадать об их маршруте.