Погнутая сабля (ЛП)

— Будем надеяться, что нет, хотя... — на его лице заиграла улыбка человека, которого куда больше привлекала перспектива действий, чем дипломатических колебаний. — Поживем — увидим. Заверяю, Россу передадут ваше письмо...

Она написала:

Вечер воскресенья

Дорогой Росс,

Я все еще надеюсь и молюсь, чтобы тебе не пришлось читать это послание, и ты вернулся до нашего отъезда. Но если ты все-таки его читаешь, значит, мне пришлось вместе со всеми — Жоди и Анри, Фицроем Сомерсетом и Чарльзом Баготом, сестрами Доулней и капитаном Бернардом — уехать из Парижа ради безопасности детей. В последние дни я так переживала из-за того, что ты не вернулся, и если бы не Белла и Генри, никуда бы не уехала, лишь бы быть рядом и знать, что ты в безопасности.

Но Жоди предложила нам уехать в ее экипаже, и я согласилась, так что, если все пойдет хорошо, на что я очень надеюсь, мы доберемся до Кале к среде, а к четвергу окажемся в Англии, в безопасности.

Если я ничего о тебе не услышу, то поеду в Лондон и стану ждать новостей там. Жоди пообещала при необходимости одолжить мне денег, но сказала, что я могу без стеснения попросить помощи и у лорда Ливерпуля.

Я заплатила Морису и Этьену, так что, полагаю, у нас нет серьезных долгов в Париже. Я оставила кое-какие вещи, которые нам не увезти домой, в британском посольстве. Возможно, когда-нибудь мы их заберем. Но не беспокойся за нас. Лучше береги себя. Мы будем ждать тебя в Лондоне.

Любящая тебя,

Демельза

Вернувшись в квартиру, она написала на большом листе: «Пожалуйста, поезжай в посольство. Узнаешь всё там», и прикрепила его на дверь спальни.

III

Без двадцати десять приехал экипаж. Слишком громкий топот копыт ясно показывал, что это не Росс. Бенуа оказался крепко сбитым мужчиной средних лет c короткими волосами и черными фанатичными глазами бретонца. Он стоял рядом с лошадьми и улыбнулся Демельзе, взял у нее один саквояж и подал руку Генри, чтобы помочь забраться по лестнице. Накормленные и тепло одетые дети, кажется, не возражали против нового приключения, поскольку их уверили, что папа в безопасности и скоро к ним присоединится.

Экипаж оказался большой черной каретой с двумя форейторами и кучером, с четверкой лошадей. Несмотря на внушительные размеры, внутри оказалось не так много места. Демельза удивилась, увидев в экипаже пожилого человека с непроницаемым лицом, сидящего около Жоди.

— Это сир Меньер, — представила его Жоди. — Нужно было... Мы решили, что нужно... Дворец решил, что ему нужно уехать этой ночью. К сожалению, он вообще не говорит по-английски, так что я могу лишь перевести его извинения за беспокойство.

Месье Меньер не переставал бормотать что-то по-французски. На коленях у него лежала черная шкатулка с тяжелым замком. Он раскланялся с Демельзой, насколько позволяли габариты кареты, и та улыбнулась в ответ, размышляя, как бы они разместили ее высокого, худощавого мужа в столь ограниченном пространстве.

— Повезло нам с экипажем, — шепнула ей Жоди. — Правительство реквизировало всех лошадей. Нужно выехать из Парижа до полуночи. Мадам Кемп, вы удобно устроились? Пожалуйста, располагайтесь. Белла, иди-ка сюда и спой для меня. Ночь будет долгой. Милая, ты замерзла?

Демельза вздрогнула.

— Нет-нет, не замерзла, — она спрятала руки под плащ, чтобы унять дрожь.

Экипаж со скрипом и медленно катил по улицам. Они миновали прекрасный храм с колоннами и выехали на бульвары, где миссис Кемп так часто гуляла с детьми, затем повернули налево и стали взбираться по улице Фабур-Пуассоньер к воротам Сен-Дени. Здесь и в лучшие времена не хватало уличного освещения: в этом город явно проигрывал Лондону. Надутые тучи проливались каплями холодного дождя.

Но этим путем им не пришлось плутать по узким и запутанным улочкам старого города.