Поглупевший от любви

— Ну? — подстегнула ее миссис Кейбл.

— Вы не собираетесь дочитывать? — пьяно осведомился мистер Баррет-Дакрорк. — Я как раз подумывал раздобыть книжку этого Джона Донна. Впрочем, если его стихи неприлично читать дамам… конечно, лучше не стоит, — быстро добавил он.

— Нет, я не могу, — выдохнула Эсме, осторожно разжимая пальцы с тем расчетом, чтобы письмо упало перед мистером Баррет-Дакрорком.

— Давайте я дочитаю за вас, — добродушно предложил он. — Посмотрим. «Я отринул бы звезды и луну, лишь бы провести еще одну ночь в твоих объятиях».

Мистер Баррет-Дакрорк помедлил.

— Ничего не скажешь, забористые стишки у этого мистера Донна. Лично мне понравилось.

— Но это не Донн, — поправил Дарби, — а мысли автора.

— Хммм, — пробурчал мистер Баррет-Дакрорк.

— Там говорится «в твоих объятиях»? — переспросила миссис Кейбл, словно не веря собственным ушам.

— Боюсь, именно так, — кивнула Эсме.

— Тогда нам не стоит дальше слушать, — твердо объявила миссис Кейбл как раз в тот момент, когда мистер Баррет-Дакрорк собирался прочесть следующую строку.

— Э… ну конечно, конечно, — согласился тот.

Эсме взглянула на Кэрол, которая немедленно повернулась к мистеру Баррет-Дакрорку и с кокетливой улыбкой вытащила листок из его толстых пальцев.

— Думаю, в точности такие письма мой милый дорогой муж часто присылал мне, — медовым голоском прощебетала она, глядя на записку и упорно избегая смотреть на супруга. — Я почти уверена, что автор — он, а письмо просто затерялось.

Эсме видела, что миссис Кейбл вот-вот взорвется. Генриетта побелела как полотно, но осталась сидеть на месте. Таппи Перуинкл явно не знал, то ли ему смеяться, то ли плакать. На лице Дарби выражалось некое подобие заинтересованности, а вот Рис продолжал равнодушно поглощать ростбиф.

Элен подняла голову. Большую часть ужина она провела, уставясь в тарелку.

— Прошу тебя, Кэрол, читай дальше. Всегда приятно узнать, что на свете существуют мужья, уделяющие внимание своим женам.

Эсме съежилась, полная дурных предчувствий, но Рис, не отвечая, положил в рот очередной кусочек ростбифа. Кэрол послушно прочла:

— «Больше мне не встретить женщину с озаренными лунным светом волосами, подобными твоим, дражайшая Генри…»

Она тихо охнула.

Взоры присутствующих обратились к Генриетте.

— Простите! У меня просто вырвалось! — взвизгнула Кэрол. — Я действительно подумала, что письмо написал мой муж!

Генриетта сохраняла достойное восхищения спокойствие, хотя меловая белизна ее щек сменилась предательским румянцем.

Эсме, к своему огромному удовольствию, увидела, что Дарби вне себя от бешенства.

— Кто подписал это письмо? — громко вопросила миссис Кейбл.

Кэрол молчала.

— Кто подписал это письмо? — повторила миссис Кейбл. Последовало ледяное молчание.

— Боюсь, уклоняться слишком поздно, дорогая Кэрол, — мягко заметила Эсме. — Теперь нам необходимо позаботиться о будущем нашей милой Генриетты.

Миссис Кейбл кивнула.

— Подписано «Саймон», — выпалила Кэрол, глядя прямо на Дарби. — Саймон Дарби. Разумеется, весьма поэтическое послание, мистер Дарби. Простите за откровенность, особенно мне нравится конец.

— Читайте, — неумолимо потребовала леди Холкем.

— «Разлученный с тобой, я ни на ком никогда не женюсь. И поскольку ты не можешь стать моей женой, дорогая Генриетта, я останусь в одиночестве. Дети ничего для меня не значат: у меня их и без того чересчур много. Все, что мне необходимо, — это ты. На всю жизнь и за гробом». Как романтично! — вздохнула Кэрол. И тут Генриетта сделала нечто такое, чего не предвидела Эсме и что посчитала абсолютно блестящим ходом.

Девушка медленно наклонилась вправо и без чувств упала прямо в объятия Дарби.

Глава 29 Плоды греха

За все последующие годы Дарби не мог думать о том, что было дальше, без дрожи, как душевной, так и физической.

Обморок Генриетты был немедленно истолкован как признание вины. Тот факт, что она потеряла сознание прямо на коленях Дарби, только это подтверждал.

Дарби не успел закрыть разинутый в изумлении рот, как мачеха Генриетты повернулась к нему и ударила по щеке с такой силой, что его голова откинулась.

— Это потому, что здесь нет моего мужа, который мог бы сделать это за меня! — выкрикнула она.

В душе Дарби сильно сомневался, что месть удалась бы мужу лучше. Челюсть ныла так, словно по ней ударил копытом конь.

— Насколько я понимаю, эта возмутительная интрижка случилась до того, как я рассказала вам о состоянии Генриетты, и «романтическое послание» — нечто вроде вашего прощального письма?

Дарби молча смотрел на нее.

— Совратитель молодых девушек! — яростно прошипела она. — Ничего, теперь вы женитесь на Генриетте. И в наказание не получите ни дитя, ни наследника!

Дарби казалось, что перед ним Медуза. Женщина, которую он считал самим воплощением добродушия и безмятежности, мгновенно превратилась в фурию и взирала на него, как Немезида из греческой трагедии.