Поглупевший от любви

Она повернулась, и его руки сползли с ее плеч.

— Вы не свободны милорд. Мало того, обручены с моей ближайшей подругой.

— Только формально, — преспокойно ответил он. — Джина влюбилась в своего мужа. Даже я это заметил. Вот увидишь, завтра она объявит, что решила не аннулировать брак.

— Я должна подчеркнуть также, что тоже не свободна.

— Неужели?

Маркиз Боннингтон поймал ее руку и поднес к губам. Эсме задрожала даже от этой скромной ласки.

Будь прокляты его красота, умоляющее выражение глаз, руки, заставлявшие ее дрожать от желания.

— Так получилось, что я тоже возвращаюсь в супружескую постель, — коротко бросила она. — Так что, боюсь, вы упустили свою возможность. Сегодня шлюха, завтра — жена.

Он подозрительно прищурился:

— Надеюсь, возвращение не подразумевает немедленного действия?

Последовала напряженная пауза. Она ничего не ответила.

— Насколько я понял, ты еще не воссоединилась с достопочтенным лордом Роулингсом?

И стоило ей слегка склонить голову, как он бросился к двери и задвинул засов.

— Значит, я был бы последним глупцом, упустив даже тот крошечный шанс, который у меня появился.

Его руки скользнули с ее плеч вниз, оставляя за собой огненный след. Она забыла что-то… забыла сказать ему…

Но он уже успел раздеться. Иногда в этом сне она наблюдала, как он скидывает одежду, а иногда уже появлялся обнаженным среди элегантной мебели.

— Ты не собираешься раздеться? — хрипло осведомился он. У него было большое тело, тело опытного наездника, при взгляде на которое она слабела от желания.

— Себастьян, — начала она и осеклась. И тут сон словно раздваивался. Ее призрачное «я» снова и снова переживало происходившее тогда, а она сама, настоящая, пыталась предупредить Себастьяна. Объяснить, что возвращается в супружескую постель на следующую ночь. Поэтому он вообще не должен питать никаких надежд. Ему следует понять, что их связь ограничится всего одним вечером.

Он целовал ее шею, и она ощутила, как его язык на мгновение коснулся ее кожи. В его волосах играли золотистые отблески мягкого сияния свечей.

Она смотрела в его строгое, знакомое, любимое лицо. Целовать его — все равно что пить воду после долгой жажды. Его губы были такими сладкими и неистовыми, и она жаждала навсегда иметь их в своей власти.

Она провела ладонями по его мускулистым рукам, присыпанным золотистой пыльцой волос, сжала широкие плечи.

— Могу я на миг стать горничной миледи? — осведомился он.

Она на мгновение прижалась лицом к его груди, смакуя красоту момента, легкую шершавость его кожи. От него пахло нагретой солнцем пылью, словно он только что спрыгнул с седла.

Себастьян принялся ловко расстегивать ее платье, одновременно лаская спину.

— Разве тебя не беспокоит, что ты делаешь это впервые? — с некоторым любопытством спросила она.

Себастьян на секунду приостановился.

— Нет. Процесс кажется довольно простым для большинства мужчин, а чем я хуже их? Усилия, требуемые от меня, не кажутся сложными или трудными.

В уголке его губ заиграла улыбка.

— Меня считают превосходным атлетом, Эсме. И поверь, я не подведу.

Эсме из сна отметила его невероятную самоуверенность. Неужели воображает, что ему все позволено?

Но реальная Эсме и раньше бывала в гостиной леди Траубридж и знала, что он сказал правду. Что его мужская доблесть, даже в этот первый раз, окажется куда сильнее, чем у любого другого мужчины, с которым она была близка.

Он стянул платье с ее плеч, оставив ее в нескольких клочках французского кружева, скрепленного вместе крохотными бантами, так и молившими поскорее их развязать.

Его глаза потемнели, став почти черными.

— Ты восхитительна.

Она отступила, наслаждаясь колебаниями бедер и его участившимся дыханием. Подняв руки, она стала вынимать шпильки из волос. Изящные штучки с тихим шелестом посыпались на пол. Сделав шаг назад, она с великолепным чувством самозабвения опустилась на диван и протянула руку.

— Надеюсь, вы присоединитесь ко мне, милорд?

Не успела она договорить, как он оказался рядом. Похоже, он не оценил ее французское кружево, потому что молниеносно стащил его, оставив Эсме обнаженной. И долго-долго смотрел на нее.

А когда заговорил, она вздрогнула от неожиданности.

— Я люблю тебя, Эсме, — прошептал он, сжимая ее в объятиях.

Какой-то частью сознания реальная Эсме понимала, что на этом месте сон отклоняется от истины. Себастьян не любил ее. Но Эсме из сна спросила:

— Так же сильно, как я тебя?

Вместо ответа он прижался к ней всем телом.

— Джина влюблена в своего мужа. Она даст мне отставку, — пробормотал он наконец, целуя ее плечо и постепенно спускаясь ниже. Для него все происходящее было настоящим открытием, поскольку Себастьян Боннингтон никогда не понимал мужчин, имевших глупость завести любовницу, и до этой минуты никогда не встречал женщину, способную подбить его на подобную глупость.

Пока не познакомился с Эсме.

— Ты не можешь… — бормотала она. — Ты не должен… Настоящая Эсме изо всех сил пыталась припомнить, что хотела ему сказать.

Но он прокладывал языком дорожку к ее ключице… стоя на коленях. А то, что проделывал с ее губами…