Поглощенные Грешники

Вечеринка для персонала подпитывается праздничными коктейлями и блёстками, которые я все еще буду счищать со своего костюма на Пасху. Прислонившись к барной стойке, я с забавой наблюдаю, как Нико пробирается ко между столиками.

Я знаю, что он собирается сказать, потому что он, блять, всегда это говорит.

— Чьей идеей было караоке? — он берет со стойки гоголь-моголь и рассматривает обстановку поверх ободка стакана.

Лори проделала солидную работу. Сцена освещена рождественскими огнями, а по бокам от нее возвышаются две рождественские елки. На стене за ней висит большой проекционный экран, на котором отображается текст песни, которую исполняет тот, кто выпил достаточно глинтвейна, чтобы поверить в то, что он Мэрайя Кэри.

— А что, тебе оно не нравится?

Он смотрит на Бенни, который на сцене подпевает песне «Mercedes Benz» Джениса Джоплина. Его глинтвейн, должно быть, очень крепкий, потому что его движения бедрами соперничают с танцами Элвиса.

— Ты что, шутишь? Назови лучшее сочетание, чем пьяные люди и микрофон, — он качает головой. — Ты не можешь, потому что его нет.

Смеясь, я допиваю водку и ставлю стакан на стойку, чтобы долить еще.

— И я полагаю, мы должны поблагодарить тебя за это великолепное шоу, Лори?

— Да, Нико, это так, — я поворачиваюсь как раз в тот момент, когда между нами проскальзывает Лори. На ней сверкающее серебряное платье, и ее оленьи уши покачиваются, когда она поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. — Босс, у меня к вам претензия, — она делает паузу, наклоняя голову. — Очевидно, что только небольшая, я не хочу, чтобы меня уволили.

Я смеюсь и сую ей в руку гоголь-моголь.

— Давай.

— Ты сказал мне организовать рождественскую вечеринку для персонала. Почему здесь вся твоя семья? — она насмешливо смотрит в сторону сцены. По какой-то причине Бенни теперь скользит по ней на коленях. Еще нет и девяти. — И почему этот идиот просит у Иисуса Мерседес Бенц? У него их уже три.

— Ага, и откуда тебе знать? — спрашивает Нико, и его губы кривятся от тихого юмора.

Лори не вздрагивает.

— Я переспала с ним в его в двух и исцарапала ключом третий, — просто говорит она.

Я качаю головой.

— Мне действительно не нужно было этого знать. Вот, — я достаю из кармана маленькую бархатную коробочку. — Я собирался отдать тебе это позже, но, поскольку ты злишься, это могло бы немного тебя подсластить.

Она смотрит на нее с притворным подозрением, но не может скрыть возбуждения, пляшущего за ее пристальным взглядом.

— Если это обручальное кольцо, я не буду подписывать брачный контракт.

— Тогда хорошо, что это не обручальное кольцо.

Ее раздражение исчезает, когда она открывает коробочку и достает ключ от Ауди.

— Боже мой, ты издеваешься надо мной.

Я поднимаю свой бокал за нее.

— Сиденья с подогревом, белая отделка. Она уже припаркована у твоей квартиры. Теперь ты можешь трахнуть моего кузена в своей машине, где больше места.

Она обнимает меня, визжит от благодарности и настаивает, что липким пальцам Бенни нельзя приближаться к ее белым сиденьям, затем подскакивает к другим девушкам, чтобы побрякать ключом у них перед носом.

Когда мой взгляд следует за ней, он скользит влево и останавливается на Пенни. Черт, у нее просто есть такая манера заставлять мое сердце вздрагивать каждый раз, когда она делает это — ловит мой взгляд с другого конца комнаты. Она стоит сбоку от сцены с Рори, которая изучает книгу с песнями. Пенни улыбается мне, а затем делает вид, что ковыряет в носу. Только когда я осознаю, что это средний палец засунут в левую ноздрю, я понимаю, что она меня разыгрывает.

Я выдыхаю смешок в свою водку и отвечаю ей тем же. Жар взгляда Нико буравит меня.

— Будь добр к ней, Раф.

Голос Нико тихий, но от него у меня все равно мурашки бегут по спине. Добр к ней? Черт, если бы он только знал, как хорошо я к ней отношусь. Этим утром я целый час смотрел на нее, пока она храпела рядом со мной. Может быть, это было чувство вины за то, что я чуть не перерезал ей горло, или восхищение тем, что она спала в моей постели, но я принес ей завтрак на гребаном подносе. Даже поставил на него цветок, который стащил из вазы в столовой. Когда она говорит мне, чтобы я не был с ней милым, это уже произносится не с гримасой, а с улыбкой, и это маленькое закатывание глаз вызывает у меня желание быть с ней милым все время.

Я провожу рукой по шее, ведь за целый час наблюдения за ней, у меня все еще нет плана, как выбраться из всего этого.

— Какой она была? — неожиданно спрашиваю я. — В детстве?

Судя по тому, как Нико поджимает губы, я не думаю, что он собирается отвечать. Он бросает взгляд на Пенни, которая сейчас нетерпеливо постукивает шпилькой и свирепо смотрит на Бенни, когда тот выходит на бис без спроса.

— Она была маленькой засранкой, — смеется он. И уже более серьезным тоном добавляет: — Также она была везучей. И до сих пор остаётся ею.

Я потираю рот, ирония покалывает мою кожу.