Поганое поле. Возвращение (СИ)

Если я уеду до праздника, то меня, разумеется, поймут. Отщепенец волен идти куда и когда хочет. Но делать это нужно, только если у меня действительно очень важные и суперсрочные дела. Иначе получается, что новый бро не уважает общество.

“Всеми этими уважениями здорово сковывается свобода человека, — мрачно подумал я. — Недаром алкаши, эти природные манипуляторы и энергетические вампиры, постоянно твердят об уважении. Отщепенцы вроде бы — вольный люд, но настоящая свобода — она только в книгах. То есть в сказках, в воображении. Права Кира!”

Когда Викентий все это нам выложил, сидя на коне, я подглядел на Киру, но тут же спохватился и поднял взгляд в небо. Негоже Отщепенцу спрашивать мнение у наложницы, пусть даже невербально. Правда, на мне были темные очки — вряд ли Викентий углядел, на кого я смотрю. У Киры было сумрачное выражение лица.

— Сколько времени длится празднество? — спросил я Викентия. — Я бы уехал по делам завтра.

Вполне может статься, что празднество затянется на три дня. А то и неделю, кто их знает. На работу им спешить не надо.

Официально-ритуальная часть длится один вечер, успокоил меня Викентий. А дальше — по желанию. Но совет не приветствует долгие возлияния, поскольку настоящий Отщепенец всегда должен быть готов к нападению врага. А какая готовность, если ты в многодневном запое?

Я кивнул, и приятели ускакали.

— Задержимся на день, — сказал я тихо Кире. — Церемонии надо соблюсти — вдруг придется обратиться за помощью к бро и сис?

Кира без раздражения пожала плечами.

— Я не против. Я тут познакомилась с некоторыми симплами — хорошими людьми. Они позвали меня на свой небольшой праздник. Думала пропустить, но раз такое дело…

Мне не получилось скрыть изумление. Кира успела обзавестись знакомствами? Я постоянно видел ее в одиночестве, нелюдимую и недружелюбную. Собственно, большую часть времени она находилась вне поля моего зрения — чего удивляться?

— Что за праздник?

— Кажется, что-то языческое. Просят природу быть снисходительной этой зимой.

Да, начитанная Кира отличает язычество от монотеизма.

— Разве в этой местности бывают зимы?

— Бывают, но не холодные, а ветренные. Ураганы иногда очень сильные. Этот праздник — чистое суеверие, конечно, никакой волшбой и не пахнет. Но будут танцы, угощение и купание ночью в реке. И никаких ведунов.

Кто-то позвал Киру издали по имени. Она обернулась. Между шатрами вдали прошел молодой паренек — довольно высокий и широкоплечий, с умеренно длинными волосами и чистой кожей, без татуировок. Лицо этого симпла я не разглядел как следует, только широкую белоснежную улыбку. Он помахал рукой, Кира ответила тем же.

Мда, она действительно обзавелась как минимум одним знакомым. Высоким и белозубым маглом, с которым планирует купаться ночью в Танаисе.

— Ну что ж… — сказал я с натугой. — Отдохни как следует. Не утони ненароком.

Последняя фраза вырвалась сама собой, без задней мысли, но прозвучала двусмысленно. Если не сказать — злобно.

Кира неожиданно весело улыбнулась. И не без насмешки сказала:

— Спасибо!

На этом и разошлись.

Днем я завалился спать — ночью-то не выспался. Озноб и лихорадка отпустили, зато навалились усталость и сонливость. Проснулся ближе к вечеру. Никто не потревожил мой сон.

Некоторое время я просто лежал в постели, глядя на колышущуюся от слабого сквознячка противомоскитную сетку. Самое приятное время суток — лежать сразу после пробуждения и вот так валяться, думая обо всем подряд.

Ассоциативные цепочки привели к внезапному соображению.

Я приподнялся на локте и позвал:

— Азалия! Катерина!

Первая появилась из серали, вторая вошла с улицы — была занята хозяйственными делами. Они у меня честно и по-товарищески делили обязанности и время от времени менялись ими. Например, Азалия готовила, а Катерина убиралась и стиралась. Потом они менялись местами.

В постели они тоже, кстати, отлично умели делить обязанности и меняться местами…

— К йиим праву явились, пано! — одновременно проговорили обе.

Я немного смутился. Эту формулу они выдали, когда я их позвал для утех, а сейчас на повестке стоял другой вопрос.

— Э-э-э… — протянул я. — Я не для этого вас звал… То есть… Блин! Садитесь-ка!

Они переглянулись, отодвинули полог и аккуратно уселись на самый краешек траходрома. Вероятно, Гришан звал их в постель исключительно по одному и тому же вопросу.

Я тоже уселся, сбив подушки и оперевшись о них спиной. Секунду размышлял, с чего начать. Затем сказал:

— Я вас покину. Не знаю, надолго ли. Но, думаю, что надолго.

Я ожидал шока, грусти, радости, скрытого злорадства — чего угодно. Любой эмоциональной реакции. Но наложницы не шевельнули ни единой мимической мышцей.

Азалия задала странный вопрос:

— Пано оставляет нас за собой?

— В смысле — не отдам ли кому-нибудь другому? — догадался я. — А вы хотите?

Они хором вскрикнули:

— Нет!

Было отрадно слышать и видеть, что по отношению к моей персоне у них все же есть эмоции, а не одно служебное подобострастие и вышколенность.

— Тогда оставляю вас за собой, — сказал я, чувствуя себя добрым барином. — Надеюсь, вас никто не тронет.