Поэзия кошмаров и ужаса

К этим страшным болезням тела присоединились не менее ужасные недуги духа, всевозможные нервные страдания, также принимавшие массовый, эпидемический характер. Достаточно вспомнить движение флагеллантов или самобичующихся, пляску св. Витта, так называемую волчью болезнь, выражавшуюся в том, что люди подражали волкам. Даже дети страдали подобными нервными болезнями. Так, в Фландрии XV в. мальчики и девочки были охвачены странною жаждою увидеть во что бы то ни стало гору св. Михаила и умирали массами от неудовлетворенной тоски.

Под влиянием всех этих материальных условий – распадения целых классов общества, роста нищеты, обострения классовой вражды, ужасов войны и эпидемий, – должен был сложиться – особенно в стираемых эволюцией классах, – глубоко пессимистический взгляд на жизнь. Для этих групп мир был уже не веселым праздником любви и наслаждения, а скорее застенком пыток и мук.

А в довершение всего на Европу надвигался огромный экономический кризис, первый кризис, известный истории.

Эпоха возникновения и развития торгового капитала завершилась всеобщим банкротством, захлестнувшим и господствующие классы.

Исчезала прежняя жизнерадостность, замирал вольный, радостный смех, затихала, обрываясь, песнь юности и счастья. Кругом вставал тяжелый мрак гнетущих чувств и предчувствий.

Подводя итог настроению, воцарившемуся в европейском обществе XVI в., Каутский[35] замечает[36]:

«Ненависть, ужас, отчаяние были ежедневными гостями в хижине и дворце. Каждый с трепетом ждал завтрашнего дня. Всюду господствовала неуверенность в своей безопасности, постоянный страх перед неодолимыми социальными силами, действовавшими уже не в районе одной какой-нибудь общины, а являвшимися бичами, угрожавшими целому народу, даже всему человечеству. Из религии исчезла ее жизнерадостная, веселая струя. И она теперь развертывала свои самые мрачные и грозные стороны. Всюду людям снова стал мерещиться дьявол, и их воображение старалось изобразить его, как можно более жестоким».

Добрые боги умерли и на земле воцарился с своею страшной свитой – князь тьмы и зла.

Ужас перед жизнью, всецело отданной во власть зловещих демонов – таково основное настроение клонящейся к упадку эпохи торгового капитала, эпохи первого выступления на историческую сцену капитализма.

Человек снова подчинен кошмарным адским видениям и силам.

Каждый порок сейчас же превращается теперь в глазах людей в лик страшного дьявола. В Германии появляется целая литература и целая галерея картин, изображающие черта: моды, охоты, пьянства, лжи и т. д. Нидерландские хроники переполнены сообщениями о том, как черт встретился то одному, то другому обывателю в виде чудовища с головой быка (Osshaert) или в виде адской рыси (Bullebock). По всей Фландрии бродят проповедники, и толпа жадно внимает их рассказам о социальной организации ада, о том, что, например, у дьявола Менехиэля находится в услужении 20 герцогов, 100 графов и 7 405 928 рядовых чертей. Даже такие передовые и просвещенные люди, как Лютер[37] и Меланхтон[38], верят в реальное существование дьявола. Великий реформатор видел его однажды воочию, в Виттенберге, когда он там переводил Библию, и бросил в него чернильницей. На летучих листках, вышедших из реформационных кружков, Лютер часто изображается рядом с дьяволом, который хочет его соблазнить кардинальской шляпой, если он согласится отказаться от своего похода против Рима.

Снова перед взорами людей встает страшная картина града скорби и слез, della citta dolente с ее пытками и казнями.

Нидерландские бродячие проповедники воспроизводят перед своими слушателями подробности самого жестокого и кошмарного из всех средневековых видений, «Видения Тундаля». В Германии назидательные, душеспасительные книги рисуют загробные муки с изысканно-утонченной жестокостью. Вот один пример: речь идет о казни, которой подвергается на том свете гуляка-бражник:

«Под звуки труб и свистков душу грешника приносят к Люциферу и сажают на раскаленный докрасна железный стул. Сначала ему вливают в горло смолу и серу, причем два черта дуют в приставленные к его ушам раскаленные трубы, так что пламя выбивается у него из глаз, рта и носа. Наконец Люцифер говорит: «Отнесите господина на мягкое ложе и дайте ему красавицу». И его бросают на ложе из кипящей смолы и серы, огненные змеи обвиваются вокруг его шеи и огромные широкие животные лезут ему в рот»[39].

Так создавалась постепенно атмосфера, насыщенная верой в ад и его темные силы, и потому все отчаявшиеся, все сознавшие свое бессилие невольно обращали свои взоры к дьяволу.

Так поступали тысячи и тысячи женщин.