Поэзия Я П Полонского

Соловьев Владимир Поэзия Я П Полонского

Владимир Сергеевич Соловьев

Поэзия Я.П.Полонского

I

Самый вдохновенный из английских поэтов, Шелли, так говорит о начале своего творчества:

Есть Существо, есть женственная Тень,

Желанная в видениях печальных.

На утре лет моих первоначальных

Она ко мне являлась каждый день,

И каждый миг среди лесных прогалин,

Среди завороженных диких гор,

Среди воздушных замков и развалин

Она пленяла детский жадный взор.

Меняясь в очертаньях несказанных,

Скользя своей стопой по ткани снов.

Она пришла с далеких берегов,

Из областей загадочно-туманных,

Красавицей нездешних островов,

И в летний день, ликующий и жаркий,

Когда небесный свод огнем блистал,

Она прошла такой чудесно-яркой.

Что я - увы! - ее не увидал.

Но и невидимая в своем собственном образе, она давала себя чувствовать поэту во всем, что было от нее:

В глубокой тишине уединенья,

Среди благоухания цветов.

Под шум ручьев, под звонкое их пенье,

Сквозь гул неумолкающих лесов,

Она со мною тихо говорила,

И все дышало только ей одной,

Река с своей серебряной волной,

И сонмы туч, и дальние светила,

Влюбленный воздух, теплый ветерок,

И дождевой сверкающий поток,

155

И пенье летних птиц, и все, что дышит,

Что чувствует, звучит, живет и слышит.

В словах высоких вымыслов и снов,

И в песнях и в пророчествах глубоких,

В наследии умчавшихся веков,

Отшедших дней и близких, и далеких,

В любви к другим, в желаньи светлым быть,

В сказаньях благородного ученья,

Что нам велит навек себя забыть

И познавать блаженный смысл мученья,

Во всем она сквозила и жила,

В чем правда и гармония была*.

Все истинные поэты так или иначе знали и чувствовали эту "женственную Тень", но немногие так ясно говорят о ней; из наших яснее всех - Я. П. Полонский. Это тем более замечательно, что если мы возьмем совокупность его произведений (хотя бы только стихотворных), то далеко не найдем здесь той полной гармонии между вдохновением и мыслью и той твердой веры в живую действительность и превосходство _поэтической_ истины сравнительно с мертвящею рефлексией,- какими отличаются, например, Гете или Тютчев. Отзывчивый сын своего века, Полонский был впечатлителен и к тем движениям новейшей мысли, которые имели антипоэтический характер; во многих его стихотворениях преобладает рассудочная рефлексия и прозаический реализм. И однако же, никто, после Шелли, не указал с такою ясностью на сверхчеловеческий "запредельный" и вместе с тем совершенно действительный и даже как бы личный источник чистой поэзии:

В дни ребячества я помню

Чудный отроческий бред:

Полюбил я Царь-девицу,

Что на свете краше нет.

На челе сияло солнце,

Месяц прятался в косе,

По косицам рдели звезды,

Бог сиял в ее красе.

И жила та Царь-девица

Не доступна никому

И ключами золотыми

Замыкалась в терему.

Только ночью выходила

Шелестеть в тени берез:

То ключи свои роняла,

То роняла капли слез. _____________________ * Цитирую по прекрасному переводу г. К. Бальмонта (Соч. Шелли, выпуск 4, Москва, 1896).

156

Только в праздники, когда я

Полусонный брел домой,

Из-за рощи яркий, влажный

Глаз ее следил за мной.

И уж как случилось это,

Наяву или во сне?!

Раз она весной, в час утра,

Зарумянилась в окне:

Всколыхнулась занавеска,

Вспыхнул роз махровых куст,

И, закрыв глаза, я встретил

Поцелуй душистых уст.

Но едва-едва успел я

Блеск лица ее поймать,

Ускользая, гостья ко лбу

Мне прижгла свою печать.

С той поры ее печати

Мне ничем уже не смыть,

Вечно юной Царь-девице

Я не в силах изменить...

Жду,- вторичным поцелуем

Заградив мои уста,

Красота в свой тайный терем

Мне отворит ворота {1}.

Ясно, что поэт здесь искренен, что это его настоящая вера, хотя бы порою он и колебался в ней. Пусть, уступая на минуту ходячему мнению, он называет откровение истины - "бредом",- он "не в силах изменить" тому, что ему открылось в этом бреду. Для его лучшего сознания красота и поэзия не могла уже быть пустым обманом, он, как и Шелли, знал, что это - существо и истинная сущность всех существ, и если она и является как тень, то не от земных предметов. "_Есть_ существо, _есть_ женственная тень...". "Бог сиял в ее красе..." Так ли говорят поэты, не верящие в поэзию? Для блестящего и несчастного Лермонтова она была лишь созданием его мечты.

Люблю мечты своей созданье

С глазами полными лазурного огня,

С улыбкой розовой, как молодого дня

За рощей первое сиянье... {2}

Но если поэтическая истина есть только создание мечты, то вся жизнь есть лишь "пустая и глупая шутка", с которою всего лучше покончить в самом начале. Счастлив поэт, который не потерял веры в женственную Тень Божества, не изменил вечно юной Царь-девице: и она ему не изменит и сохранит юность сердца и в ранние, и в поздние годы.

157

II