Поэтессы Серебряного века (сборник)

Но с любопытством иностранки,

Плененной каждой новизной,

Глядела я, как мчатся санки,

И слушала язык родной.

И дикой свежестью и силой

Мне счастье веяло в лицо,

Как будто друг от века милый

Всходил со мною на крыльцо.

Не прислал ли лебедя за мною …

Не прислал ли лебедя за мною,

Или лодку, или черный плот? —

Он в шестнадцатом году весною

Обещал, что скоро сам придет.

Он в шестнадцатом году весною

Говорил, что птицей прилечу

Через мрак и смерть к его покою,

Прикоснусь крылом к его плечу.

Мне его еще смеются очи

И теперь, шестнадцатой весной.

Что мне делать! Ангел полуночи

До зари беседует со мной.

Не недели, не месяцы – годы …

Не недели, не месяцы – годы

Расставались. И вот наконец

Холодок настоящей свободы

И седой над висками венец.

Больше нет ни измен, ни предательств,

И до света не слушаешь ты,

Как струится поток доказательств,

Несравненной моей правоты.

Один идет прямым путем …

I

Один идет прямым путем,

Другой идет по кругу

И ждет возврата в отчий дом,

Ждет прежнюю подругу.

А я иду (за мной беда)

Не прямо и не косо.

А в никуда и в никогда,

Как поезда с откоса.

II

Но я предупреждаю Вас,

Что живу в последний раз.

Ни ласточкой, ни кленом,

Ни тростником и ни звездой,

Ни родниковою водой,

Ни колокольным звоном —

Не стану я людей смущать

И сны чужие навещать

Неутоленным стоном.

За тебя я заплатила …

За тебя я заплатила

Чистоганом,

Ровно десять лет ходила

Под наганом.

Ни налево, ни направо

Не глядела,

А за мной худая слава

Шелестела.

Нет, ни в шахматы, ни в теннис…

Нет, ни в шахматы, ни в теннис…

То, во что с тобой играю,

Называют по-другому,

Если нужно называть…

Ни разлукой, ни свиданьем,

Ни беседой, ни молчаньем…

И от этого немного

Холодеет кровь твоя.

Марина Цветаева «Мне нравится, что Вы больны не мной»

Лучший союз

Ты с детства полюбила тень,

Он рыцарь грезы с колыбели.

Вам голубые птицы пели

О встрече каждый вешний день.

Вам мудрый сон сказал украдкой:

– «С ним – лишь на небе!» – «Здесь – не с ней!»

Уж с колыбельных нежных дней

Вы лучшей связаны загадкой.

Меж вами пропасть глубока,

Но нарушаются запреты

В тот час, когда не спят портреты,

И плачет каждая строка.

Он рвется весь к тебе, а ты

К нему протягиваешь руки,

Но Ваши встречи – только муки,

И речью служат вам цветы.

Ни страстных вздохов, ни смятений

Пустым, доверенных, словам!

Вас обручила тень, и вам

Священны в жизни – только тени.

Эпитафия

Л. А. Т.

На земле

– «Забилась в угол, глядишь упрямо…

Скажи, согласна? Мы ждем давно».

– «Ах, я не знаю. Оставьте, мама!

Оставьте, мама. Мне всё равно!»

Последнее слово

О будь печальна, будь прекрасна,

Храни в душе осенний сад!

Пусть будет светел твой закат,

Ты над зарей была не властна.

Такой как ты нельзя обидеть:

Суровый звук – порвется нить!

В земле

– «Не тяжки ль вздохи усталой груди?

В могиле тесной всегда ль темно?»

– «Ах, я не знаю. Оставьте, люди!

Оставьте, люди! Мне всё равно!»

Над землей

– «Добро любила ль, всем сердцем, страстно?

Зло – возмущало ль тебя оно?»

– «О Боже правый, со всем согласна!

Я так устала. Мне всё равно!»

Мука и мука

– «Всё перемелется, будет мукой!»

Люди утешены этой наукой.

Станет мукою, что было тоской?

Нет, лучше мукой!

Люди, поверьте: мы живы тоской!

Только в тоске мы победны над скукой.

Всё перемелется? Будет мукой?

Нет, лучше мукой!

Кроме любви

Не любила, но плакала. Нет, не любила, но всё же

Лишь тебе указала в тени обожаемый лик.

Было всё в нашем сне на любовь не похоже:

Ни причин, ни улик.

Только нам этот образ кивнул из вечернего зала,

Только мы – ты и я – принесли ему жалобный стих.

Обожания нить нас сильнее связала,

Чем влюбленность – других.

Но порыв миновал, и приблизился ласково кто-то,

Кто молиться не мог, но любил. Осуждать не спеши

Ты мне памятен будешь, как самая нежная нота

В пробужденьи души.

В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме

(В нашем доме, весною…) Забывшей меня не зови!

Все минуты свои я тобою наполнила, кроме

Самой грустной – любви.

Мальчик-бред

Алых роз и алых маков

Я принес тебе букет.

Я ни в чем не одинаков,

Я – веселый мальчик-бред.

Свечку желтую задую, —

Будет розовый фонарь.

Диадему золотую

Я надену, словно царь.

Полно, царь ли? Я волшебник,

Повелитель сонных царств,

Исцеляющий лечебник

Без пилюль и без лекарств.

Что лекарства! Что пилюли!

Будем, детка, танцевать!

Уж летит верхом на стуле

Опустевшая кровать.

Алый змей шуршит и вьется,

А откуда, – мой секрет!

Я смеюсь, и всe смеется.

Я – веселый мальчик-бред!

Памятью сердца

Памятью сердца – венком незабудок

Я окружила твой милый портрет.

Днем утоляет и лечит рассудок,

Вечером – нет.

Бродят шаги в опечаленной зале,

Бродят и ждут, не идут ли в ответ.

«Всe заживает», мне люди сказали…

Вечером – нет.

Болезнь

«Полюбился ландыш белый

Одинокой резеде.

Что зеваешь?» – «Надоело!»

«Где болит?» – «Нигде!»

«Забавлял ее на грядке

Болтовнею красный мак.

Что надулся?» – «Ландыш гадкий!»

«Почему?» – «Да так!»

«Видно счастье в этом маке,

Быть у красного в плену!..

Что смеешься?» – «Волен всякий!»

«Баловник!» – «Да ну?»