Поджигательница звезд

Шибаев звонил Кристине снова и снова, но получал лишь механический ответ о недосягаемости абонента. На эсэмэски она тоже не реагировала. Они не виделись уже три дня, с тех пор как Шибаев отказался примкнуть к семейной дате. Кристина не настаивала. Он спросил, как же так, если отец их оставил, зачем собираться, и Кристина рассказала, что отец спустя шесть лет вернулся, и мама его приняла. Она тогда в знак протеста ушла из дома в общежитие. Когда отец их бросил, Кристина осудила мать, когда вернулся, снова мать была виновата – в том, что приняла. «И до сих пор судишь?» – спросил Шибаев. «Уже нет, – ответила Кристина. – Сама хлебнула, знаю теперь. Они прожили вместе еще пятнадцать лет. Представляешь, вырвали у одиночества еще пятнадцать лет! У мамы никого не было, у отца была женщина, из-за которой он бросил нас, но там не срослось. Моя мама мудрый человек. Она и мне всегда говорит…» Кристина запнулась, но Шибаев понял, что она хотела сказать: «Позовет – иди!», имея в виду сбежавшего мужа. Она подняла на него виноватые глаза и сказала: «Иногда лучше склеить, чем начинать заново. Или хотя бы попытаться». Шибаев не обиделся, он понял. Если бы Инга позвала его, разве он не бросился бы? Бросился. Если бы…

Понял-то он понял, но в глубине души царапнуло, и он сказал себе, что это глупо. Помогло, правда, мало.

Кристина по-прежнему не отвечала. Шибаев не думал, что молчание ее связано с «дачным» делом, но мысль не уходила и причиняла беспокойство.

В состоянии неуверенности и тревоги он подошел к «Мегацентру», где она работала, и стоял там до тех пор, пока не поредел поток поздних покупателей и сотрудников и не пришла охрана с собакой. Кристины не было. И тогда он направился к ее дому. Окна квартиры не светились, и Шибаев уселся на скамейку в глубине двора, держа под обзором знакомый подъезд.

Стемнело. Кристина все не появлялась. Шибаев сидел и обдумывал планы на дальнейшее. Беспокойство его усилилось. Он ругал себя за прокол – не взял на всякий случай телефон матери Кристины. И адреса у него нет. Около одиннадцати во двор въехал белый «Мерседес». Яркий свет фар обежал дома, и Шибаев невольно поднял руку, заслоняясь. Из машины вышел мужчина, обошел машину, открыл дверцу, помог выйти женщине. Это была Кристина. Она пошла к подъезду, мужчина шагнул следом, схватил ее за руку. Кристина попыталась вырваться, кажется, вскрикнула. Шибаев поднялся, сжав кулаки. Настроение было подходящее. Он видел, как мужчина привлек ее к себе, обнял. Они постояли так, обнявшись. Шибаев снова сел. В подъезд Кристина и неизвестный вошли вместе. Дверь с негромким лязгом захлопнулась, отрезав их от Шибаева. А он остался сидеть на скамейке в пустом дворе.

В окнах Кристины зажегся свет. Сначала в гостиной, потом на кухне. Начал накрапывать дождь. Наверное, она готовит гостю кофе. А тот сидит на табуретке и смотрит на нее, как смотрел на нее он сам три дня назад. То, как незнакомец схватил ее, а она вырвалась, как они потом стояли, обнявшись, напоминало ссору близких людей. Поссорились, помирились, обнялись и пошли домой. Может, продолжают ссориться. Шибаев в этот расклад никак не вписывался. И он подумал, что Кристина в его восприятии все еще девочка-одноклассница, первая любовь, у которой от него не было секретов. А у Кристины-взрослой своя жизнь, и о ней он знает лишь то, что она сама ему рассказала. Мало. Муж, картины, отец, дача. Они не виделись почти двадцать лет. Люди взрослеют, совершают поступки, накапливают «багаж». А он, Шибаев, случайный человек, мальчик из детства, которого позвали на помощь. И близки они стали не от любви, а от тоски по тем счастливым беспечным временам, а еще от одиночества – во всяком случае, он…

Дождь припустил сильнее. Шибаев встал со скамейки и побрел домой. По дороге он убеждал себя, что они с Кристиной друзья и никаких прав на нее у него нет, но получалось не очень убедительно. Холодные струйки бежали по спине, и настроение стало соответствующее. Мир вокруг был размытый и сияющий от автомобильных фар и неярких уличных фонарей. Желтый настроженный глаз светофора вспыхивал тревожным красным и сменялся оптимистичным зеленым. Шибаев не имел ничего против дождя. Он помнил, как они шли под ливнем с Ириной[5]… Он его тогда просто не замечал. Рука Ирины была в его руке, она говорила, что город ночью похож на скелет, как на картине одного испанца, он слушал вполуха и чувствовал плечом ее плечо. Испанца звали Эль Греко. А город был Толедо. Шибаев вяло удивился, что еще помнит это. Память забита, как квартира космической женщины, соседки генерала Савенко. Рассортировать и выбросить лишнее не получается. Хотя ясно, что уже многое не понадобится.