Поджигатели. Ночь длинных ножей

На мгновение сквозь отворенную дверь из зала заседаний ворвалась струя яркого света и гул голосов.

Сегодня на лейпцигской сессии четвертого уголовного сената имперского суда Третьего рейха был «большой день».

На утреннем заседании произошла бурная схватка между Димитровым и министром пропаганды Геббельсом. После перерыва предстоял допрос свидетеля обвинения Карнаве. Затем ожидалось выступление Геринга.

Зал возбужденно жужжал.

Приехавший сегодня в Лейпциг Роу сидел на местах прессы. Он был тут не для того, чтобы освещать процесс. Его газета вполне могла удовлетвориться материалами агентств. Роу предстояло наметить план убийства Димитрова.

Роу односложно отвечал на вопросы и замечания знакомых журналистов и хмуро оглядывал зал. Большая часть скамей была черно-коричневой от фигур штурмовиков и эсесовцев. Меньшая часть была заполнена людьми в штатских костюмах. Роу знал, что среди этой публики могли быть сочувствующие подсудимым, может быть, даже были скрывающиеся коммунисты. Но взгляд Роу одинаково равнодушно пробегал по всем лицам. К гитлеровцам он относился так, как англичанин-любитель собак мог бы относиться к нечистоплотным, дурно дрессированным псам. Их приходится спускать с цепи, не считаясь с тем, что они могут запакостить сад. Коммунистов и всех, кто с ними, Роу ненавидел. Они были угрозою всему привычному, на чем зиждилось благополучие его собственного мира.

С таким же спокойным равнодушием, как на всякого другого в зале, Роу смотрел на Геринга. Министр сидел в первом ряду и оживленно разговаривал с начальником прусской тайной полиции Дильсом. Безобразную тушу министра, занявшего сразу два стула своим непомерно широким задом, англичанин рассматривал, как лошадь перед скачками или свинью на выставке. Ему не внушала доверия эта груда мяса, упакованного в тесный френч.

Взор Роу непроизвольно обращался к Димитрову. Темноволосый богатырь с необыкновенно живым и привлекательным лицом был олицетворением жизненной силы и бодрости духа. В его умных, глубоко сидящих глазах можно было ясно прочесть то выражение презрения, когда он взглядывал на Торглера, то жаркую ненависть, когда ему случалось повернуться к Герингу, и почти нескрываемую насмешку при взгляде на членов суда.

Роу отметил появление в зале трех генералов. Один был высок, худ и сед; другой – мал, щупл и востронос; третий – круглоголов и украшен пушистыми светлыми усами. Все трое были затянуты в серо-зеленые мундиры рейхсвера, у всех троих одинаково поблескивали в глазу монокли.

«Значит, армия неравнодушна к тому, что здесь творится», – подумал Роу.

Да, армия, представленная здесь тремя приехавшими в Лейпциг генералами – фон Гауссом, фон Шверером и Прустом, не могла оставаться безучастной к происходящему. Процесс был публичным экзаменом для гитлеровской команды, выдвинутой хозяевами на авансцену истории как шайка головорезов, которым нечего было терять. Генералы желали знать, чего эта шайка стоит в подобного рода деликатных делах.

Верно оценив интерес командования рейхсвера к процессу, Роу угадал и причину того, что генералы появились в зале суда именно сегодня: Геринг был не только офицером, но и доверенным лицом двух основных акционеров национал-социализма – тяжелой промышленности и рейхсвера. Генералы хотели видеть, как будет себя вести их приказчик из коричневой шайки.

Наблюдая за генералами, Роу пропустил начало допроса Карнаве, которого прокурор представил суду как бывшего коммуниста, готового раскрыть «тайные замыслы» германской компартии.

Взглянув на свидетеля, Роу сразу понял, что дела того плохи.

Вопросы задавал Димитров.

– Свидетель – национал-социалистский депутат рейхстага?

Карнаве заносчиво поднял голову:

– Да!

– Был ли свидетель убежден, услышав о пожаре рейхстага, – продолжал Димитров, – что поджог организован именно коммунистической партией?

– Безусловно! – сказал Карнаве. – Я был убежден.

– Из дела известно, что свидетель пошел из рейхстага в ресторан «Байернхоф», оттуда – в кафе «Фатерланд», потом в министерство внутренних дел и наконец в полицейпрезидиум.

– Да!

– В каком из этих мест свидетель пришел к убеждению, что поджог совершен коммунистами? – насмешливо спросил Димитров.

– Я отвожу этот вопрос, – поспешно вмешался председатель.

– Хорошо, пусть тогда свидетель скажет, заметил ли он в одном из этих четырех мест признаки того, что коммунисты готовят вооруженное восстание?

– Когда коммунисты подготовляют вооруженное восстание, то заметить этого нельзя, – сказал Карнаве.

– Какие именно восстания, уже подготовленные коммунистами, свидетель имеет в виду?

Карнаве растерянно взглянул на прокурора. Тот бросил взгляд на председателя суда. Председатель протянул палец в сторону Димитрова.

– Этот вопрос не относится к делу.

– А по-моему, относится, – настойчиво проговорил Димитров.

– Димитров! Предупреждаю вас еще раз: вы не должны так разговаривать с судом. Вы заставите меня снова удалить вас с заседания!

– Это было бы очень печально, господин председатель.

– Для вас больше, чем для нас.