Поджига

— Вот «объебон» по первому делу. На нас напали гопники, мы защищали себя и наших девчонок. Беспредельничать не позволил, вот и дал в лобешник одному. Силы не рассчитал — тот «ласты склеил». За второй случай скажу так — кто там был стукач или нет, я не разбирался, он на меня спящего с заточкой пошёл, ну и поймал «оборотку». А до того этот крендель постибаться решил, на «дальняк» вызвал, говорил неучтиво, я его на место поставил, а меня месить стали вчетвером. Разве это правильно? Я по масти мужик, сам за себя постоять готов. Если накосорезил, так по неопытности, за что и жду здесь второй срок. Живу по правилам, зла ни на кого не держу. В кешаре хавчик для для людей…

В камере зашумели, стали передавать по рукам семанинские документы. Апостол поднял руку:

— Ша, братва! Скажу так: Сема хоть и не вор, поступил по понятиям правильно. Взял грех на себя, пусть перед Богом ответит, а здесь предъявить ему нечего. От себя добавлю, я с ним раньше пересекался, — Апостол кинул пристальный взгляд на подобравшегося Семанина, — так вышло, что мог бы здесь не сидеть. Подробно не скажу, дело это наше, быльём поросло. Располагайся рядом, Сема. "Грев" отдай в общак, заодно чифернём, да перекусим.

Томительные дни ожидания суда, для большинства складывались одинаково. Из небогатого перечня развлечений для подследственных и подсудимых оставались прогулки, чтение книг, скудная тюремная пайка, дополняемая продуктовыми передачами. Втихаря бились в самодельные картишки — стИры, да вели бесконечные разговоры. Периодически контингент пополнялся новыми сидельцами, иные получали приговор и переводились в другое крыло в виде креста — осуждёнку. Апостол на удивление оказался приятным собеседником, в приватных беседах он говорил на хорошем русском языке, избегая блатного жаргона. Со временем Сема и Апостол сошлись и между ними возникли доверительные, приятельские отношения. Семанин рассказывал о своей жизни, службе в армии, правда, упустил подробности о торговле оружием, учёбе в институте. Давней истории не касался, ждал, когда Апостол сам заговорит на щекотливую тему.

СтаршОй скупо поведал о себе. Оказалось, к великому удивлению Семанина, что Апостол успел окончить два курса филологического факультета в университете им. Жданова. Но, как и Семанина, завышенное чувство справедливости и максимализм при решении проблем, привели на скамью подсудимых. Апостол родился в семье священнослужителя, отец, служил в церкви преподобного Серафима Саровского при Серафимовском кладбище. В блокаду батюшка подорвал здоровье. К совершеннолетию сына Господь забрал его. Вдова, отойдя от горя, спустя пару лет завела себе мужчину, так у 18-летнего Петра появился отчим. Отношения не заладились и обострились в конец, когда отчим по пьяной лавочке стал подымать руку на мать. Рослый пасынок пообещал прибить папашу-беспредельщика. Свою угрозу он осуществил, когда по приезду из стройотряда, застал родительницу в больнице. Выведав у несчастной женщины имя подонка, Апостол ворвался в квартиру и отоварил пьяного папашу. Жестоко избитый отчим отдал Богу душу, а подавленный пасынок вызвал ментов. Следователь, быстро разобравшись в убийстве на бытовой почве, только развёл руками:

— Дурак, твоего «забияку» осудили бы по 108-й, а так сам загремишь на зону. Ну, отдубасил бы козла, это можно понять, а убивать зачем. Придётся отвечать…

Апостол попал в ИТУ-5, что в поселке Металлострой. Там прошёл суровую зоновскую школу, из которой вынес известную заповедь: не верь, не бойся, не проси. Верить было не во что, бояться перестал, как только уверовал в силу своих кулаков, а не просил, потому что брал всё, что было нужно без всяких обращений. Сперва его кликали Студент, но погоняло не прижилось, а когда рассказал, что отец нарёк его Петром в честь одного из апостолов Христа, получил свою яркую запоминающуюся кличку. За пару лет он принял воровские традиции, проявил незаурядные качества лидера и попал в авторитет. К памятной встрече с Семой в садике Карла Маркса, уже имел за плечами две ходки — о второй не распространялся, а сейчас ждал третий срок по 147 статье, мошенничество…».

Сергей Иванович, вспомнил, как проникся симпатией к этому человеку из чуждого мира тюремных понятий и диктата силы. Собственно Пётр вором не был, если определять по тюремным мастям, то в принятой ныне терминологии — «бандит» или «браток». Но власть имел, среди криминалитета пользовался уважением, в чём Семанин скоро убедился. Как-то во время раздачи обеда, баландёр кинул в кормушку многократно сложенный листок бумаги — для старшего. Маляву передали Апостолу, ознакомившись с содержанием, задумался и объявил:

— Братва, слушай сюда! Сегодня приведут нового пассажира. Опознали на этапе — наш гость стукачок. Просят разобраться и наказать. Ясный перец, это мутиловки местного кума, но мы фаршмачиться не станем, а разведём грамотно засланного казачка. Поступим так…