Подземный рейд

Лифтер не забывал шарить взглядом по полу. Ему не улыбалось угодить в выемку, заполненную бетонной пылью и крошевом. Такие отметины оставляют после себя бетоноройки. Сами по себе они безобидны для человека, но в такой «луже» мог под слоем серой взвеси затаиться электроскат, поджидающий добычу. Тряхнет – мама, не горюй. Бетоноройки напоминали собой полуметровый обрезок шланга. Они предпочитали необычное меню, обкусывая кусочки бетона вместе с плесенью и лишайниками, особенно бурно разросшимися там, где проходят трубы теплоцентралей. У бетонороек есть наружные резцы, которыми они дробят пол и стены в поисках пропитания. В глубине рта у них находятся глоточные зубы в виде пластин, с помощью которых они перемалывают прочный строительный материал в мелкую труху. Ну, а отработанный бетон выходит ясно откуда. Бетоноройки выгрызают себе убежища в виде извивающихся ходов, куда всегда могут скрыться при опасности. Когда приходит время спячки, они начинают обильно выделять слизь и этой быстро затвердевающей на воздухе желеобразной массой, как пробкой, запечатывают вход в свой дом. Там бетоноройки спокойно отдыхают, переваривая пищу: ни один враг не учует. Когда же приходит время выбираться наружу, они просто прогрызают «дверь».

Проход начал сужаться, открывая синеватую мерцающую перспективу. Освещение было довольно сносным, особенно если учесть, что источник света установили Шаржуков и Бормотов собственными руками. Их личная задумка для подобных экскурсантов.

Синий цвет лампочки они специально выбирали для соответствующего антуража, в мертвячьем свете все выглядит особенно эффектно. А посмотреть было на что.

У стены лежал пустой панцирь высотой в половину человеческого роста, утыканный костяными метровыми иглами. Поодаль лежали останки хитиновых конечностей, перекрученные огнем. Головогрудь панциря зияла пустыми провалами глазниц, выеденных пламенем. Армейцы с огнеметами в руках преследовали прыгуна, пока не загнали в тупик. Здесь мутант встретил последние мгновения бытия. Запах гари со временем выветрился, но следы копоти отчетливо виднелись на шипастых боках. Когда еще не были забетонированы все проходы на нижние уровни, такие твари прорывались снизу, стараясь выбраться на поверхность. На первом уровне они не успевали вырасти до огромных размеров. За этим следили сотрудники Службы и военные. Разумеется, по мере своих сил.

– Обожрался графоманчиками, – серьезно проговорила Ада, обозревая колюче-костяные останки. – Обожрался, бедненький, и сдох.

Вместо того чтобы охать и ахать, поэтесса решительно шагнула вперед и, цепко ухватившись за костяной шип, с силой дернула на себя.

Такая реакция не понравилась лифтеру.

– Э-э-э, стой! – каэсэсовец протестующе замахал руками.

– Сувенирчик, – ответила женщина, не выпуская костяную иглу из рук. – На память.

– Не трожь экспонат. – Олег чуть не проговорился. Он тут же поправился: – На шипах может оставаться яд. Поаккуратнее, красавица.

Неизвестно, что больше подействовало: «яд» или «красавица». Но Ада перестала корежить корпус прыгуна, выламывая памятный сувенир. Осквернение декорации прекратилось.

На место последнего приюта прыгуна приятели наткнулись во время очередной вылазки за раковинами сухопутных моллюсков. Друзья сразу же решили включить устрашающую находку в маршрут нелегальных экскурсий. Подобной проделке их научил один ветеран Службы, когда они проставлялись «старикам» после присяги. Пожилой каэсэсовец, крепко приняв на грудь, делился пьяными откровениями, уча уму-разуму новичков: «Нет ничего зазорного в том, чтобы пускать пыль в глаза богатеньким экстремалам, возжелавшим острых ощущений. Зарубите себе на носу: главное – безопасность клиентов. Шевелите мозгами и на рожон лишний раз не лезьте!»

Впереди раздался тихий шорох. Навстречу им ковылял жук-отшельник. Некоторые твари стремятся вылезти на поверхность, поближе к солнцу, потихоньку осваивая новые территории. Другие, наоборот, спускаются в подземелья, чувствуя себя в безопасности лишь в кромешной темноте. Выросшие до гигантских размеров жужелицы представляли собой лакомую добычу для зубастых обитателей, поэтому насекомым пришлось приспосабливаться. Быстрое врастание в чужую агрессивную среду – залог выживания. Жуки, чья защита состояла лишь из тоненьких надкрыльев, приспособили себе под переносной дом пустые раковины улиток. В случае опасности жужелица скрывалась в раковине, защищая вход острыми челюстями жвал.

Вот такой жук-отшельник спешил по коридору, шурша кончиками лап по бетону. Странно, обычно он достаточно медленно, даже можно сказать, чинно шествовал, с достоинством неся на себе известковое убежище. Может, кто-то напугал его?! Время сезонной миграции еще не пришло. Надо быть осторожнее.

Дальше тоннель шел под уклон. Еще пара поворотов, запланированная встреча с щелкунчиком, выбор раковины, фотографирование на память под громкие восторженные оханья, и можно будет с чистой совестью поворачивать в обратный путь.

* * *