Подземный рейд

Патрульные все испортили своим казарменным юмором. Они отогнули край листа и перекинули через него связанные вместе кроссовки. Из двух сплавленных пламенем огнемета комков бывшей спортивной обуви торчали две обугленные берцовые кости. Похоже, кто-то из браконьеров сгорел на работе в буквальном смысле слова.

Рядом висело объявление, написанное корявыми печатными буквами. Каллиграфия никогда не была в почете у военных.

«Военно-спортивное общество «Сверкающие пятки» объявляет внеконкурсный набор в группу желающих научиться быстро бегать. Принимаем трудных подростков.

P.S. Стопроцентная гарантия перевоспитания».

После такого людоедского прикола не то что оставлять послания, подходить к оскверненной доске объявлений не хотелось.

Когда патрульные занимались оформлением наглядной агитации, они ржали, как кони, чуть не падая с ног от смеха. Иногда, чтобы почувствовать себя живым, надо улыбнуться.

Армейцы веселились, как сумасшедшие. А кто видел нормальных людей, постоянно, изо дня в день действующих в условиях смертельного риска?

Городское подземелье было распределено между патрульными группами на зоны ответственности. Район, где находилась единственная доска объявлений, браконьеры обходили седьмой дорогой. Военные отмечали границы подшефного района тем, что осталось от браконьеров после встречи с патрульными. Фрагменты тел и скальпы развешивали на самых видных местах в железных клетках, чтобы мутанты не подъели. Так хищники метят свою территорию в тропических джунглях. Своеобразный знак для чужаков: «Стой! Не лезь сюда, сожрут!» Волки правят бал, не овцы.

Для патрульных не существовало такого понятия, как чужая боль. Они постоянно рисковали, не жалея себя, так с какой стати им жалеть других?

При этом никто из солдат и офицеров не был ни садистом, ни самым захудалым маньяком. Перед заступлением на пятидневное дежурство все патрульные проходили обязательный медицинский осмотр и выборочно – собеседование с психиатром. Пока никаких патологий и отклонений ни у кого из бойцов не было обнаружено. В спецподразделение изначально был строгий отбор. Две пломбы в зубах – уже негоден, даже в кандидаты. Испытай себя, дружок, в другом виде войск.

Моральные нормы комбата, чьи подчиненные таким образом пометили свою зону ответственности, шли вразрез с моралью закона, воплощающего собой заповедь: «Не убий!» Любой человек в погонах, когда начинает действовать, сам превращается в законодателя. Использует свои знания и опыт. Воля офицера становится абсолютным законом для подчиненных, а те, в свою очередь, «затачиваются» под командира. Люди долга – не хозяева своим поступкам, и не в их воле что либо изменить. Никто из них не считает себя пассивным орудием зла. Наоборот, у них есть недвусмысленный приказ: «Ни один браконьер не должен выйти на поверхность с добычей». Приказы не обсуждают, их выполняют любой ценой. А за ценой в армии никогда не стояли…

Когда командование узнало, что творят подчиненные комбата, то вместо трибунала офицер пошел на повышение. Убыл к новому месту службы, правда, подальше от Москвы. Такие люди, острые шестеренки государственного механизма, всегда нужны. Никто не собирается разбрасываться ценными кадрами. Пригодятся.

Стоит сказать, что такая «поэзия террора» не нашла отклика у патрульных групп из других подразделений. Они тянули служебную лямку, не заморачиваясь притягательной эстетикой смерти. Очарование дамы с косой не затронуло их души.

Проводив командира в богом забытый гарнизон, «прогрессивное меньшинство» от методов превентивного устрашения отказываться не собиралось. Вот только браконьеры их больше не беспокоили, разве что новичок какой забредет на свою беду и на радость им.

Самые «безобидные» из «Ванькиных детей» еще могли рассчитывать на снисхождение. В лучшем случае их ждало правосудие верхнего мира. В классификации браконьеров как вида на низшей ступени стояли «дуремары». Эти охотники специализировались на подземных каменных пиявках, в длину достигающих восьмидесяти сантиметров. Для выживания им не нужна вода. Сойдут темные и влажные тоннели. Из ферментов секрета этих сухопутных пиявок делают крем для увядающей кожи. Зрелые красотки, давно преодолевшие рубеж бальзаковского возраста, не торгуясь, платили за молодящий эликсир. «Дуремары» принципиально не ловили никого, кроме пиявок. В противном случае снисхождения не жди. Да и то последнее время патрульные не особо церемонились с задержанными гражданскими лицами.

Техника без дела начинает ржаветь, а живые боевые механизмы – дуреть. Превентивное устрашение исправно работало, отбивая напрочь желание забираться на подконтрольную территорию, где рыскала стая хищников в камуфлированной форме. Одним словом: закон – подземелье, прокурор – сержант…