Подземный рейд

Тихон Матвеевич не по-отечески, слишком ласково потрепал Инночку по напудренной щечке с ямочкой. Он явно хотел пригласить ее на танец. Тряхнуть стариной. Но музыка была не та. А теперь, из-за двух башибузуков, музыкальный автомат приказал долго жить. Когда починят, неизвестно. Ветеран собирался с духом, чтобы предложить вертлявой болтушке руку и сердце. Уже прошел год со дня смерти жены. Пора. А лучшего момента сделать предложение, чем во время танца, не придумаешь. Облом, как говорит молодежь. Ничего, подождем до следующих посиделок. С годами приходит редкое качество – умение ждать. Инна сидела рядом и тяжело вздыхала, не догадываясь, что до воплощения ее тайных грез и явной мечты всего лишь расстояние вытянутой руки.

Инночка проигнорировала отеческое прикосновение – слишком была занята выковыриванием креветок из закисающего на глазах салата. Креветки молодящаяся женщина любила с детства, а салаты ненавидела чуть меньше своей незамужней жизни.

Атмосфера праздника была бесповоротно и окончательно испорчена. Неразбериху и возникшую из-за этого неловкость попытались разрядить парой веселых тостов. Но получилось как-то коряво и не смешно. Концовка празднования Дня Военно-морского флота явно была скомкана. Гости потихоньку засобирались и потянулись на выход. У всех дела.

Провожать посетителей вышел Савчинский. Он с ходу вызверился на двух забияк, окоротив обоих, заранее отметая возможные отговорки.

– Молчать оба! Слушать сюда! Надоели до невозможности…

Задиры молчали, не смея открыть рта. С хозяином ресторана спорить, потом себе дороже будет.

– Вы меня в гроб вгоните! По миру голым пустите. – Иван Петрович костерил их почем зря. – Чтобы духу вашего до Дня танкиста у меня не было. Заявитесь раньше, вообще отлучу от «Хоттабыча». Навсегда! Свободное время будете коротать в «Макдоналдсе». Ясно!

– У меня нервы расшатаны службой, – вяло попробовал оправдаться Шаржуков.

– Щас, службой! – упер руки в бока ресторатор. Он быстро наливался холодным бешенством, играя желваками на скулах. – Скорее водкой?! Закусывать надо.

– А может?.. – робко попытался оправдаться Плевок, перспектива питаться в фастфуде ему не улыбалась. Одним махом обрубались контакты и возможность подлевачить.

– Нет, не может! Салаги, брысь отсюда! – отрубил хозяин «Хоттабыча». С этими словами Савчинский скрылся за дверью в подсобку, бормоча под нос ругательства.

Всего пара фраз, и двери «Хоттабыча» надолго захлопнулись перед каэсэсовцами. Лучше перетерпеть несколько месяцев, чем стать персоной нон грата в этом месте, давно ставшем для них вторым домом.

Первым на крыльцо вывалился Плевок и, вдохнув полной грудью свежий воздух, вытащил пачку сигарет. Получить дозу никотина не удалось. Разбитые в кровь губы-оладьи отказывались нормально держать сигарету.

Следом за ним из дверей вышли Шаржуков и Бормотов. Олег издевательски щелкнул зажигалкой под носом горе-курильщика и подчеркнуто доброжелательно осведомился:

– Огоньку?!

Плевок сплюнул сигарету вместе с тягучей розовой слюной. Спускаясь по ступенькам, он, не оборачиваясь, бросил через плечо Олегу вместо вежливого «благодарю»:

– Не зря я тебя раньше недолюбливал, а теперь так и вовсе ненавижу!

Подсохшая корочка на губах лопнула, слова получились тихими и полушипящими. Левая припухшая скула внятному произношению никак не способствовала. Как вся подавляющая часть человечества, Олег был правшой, и удар справа у него был поставлен лучше, чем слева.

– Хоть что-то в твоей жизни, Олежик, проходит «не зря»! – хохотнул Бормотов.

– Почему у меня родители интеллигентные люди?! – громко вопросил лифтер в удаляющуюся спину скандалиста. – Почему у меня бабушка преподает в консерватории? Почему я не могу пакостному человеку свернуть шею просто так?

– Точно, «почему»? – поддакнул Бормотов. – Когда спор решала шпага, хамья столько не было. Если бы не свидетели, убил бы на фиг, да? – сказанное было адресовано Олегу, но так, чтобы услышал поспешно прибавивший шагу Плевок.

После обмена взаимными оскорблениями и угрозами разговор угас, как спичка на ветру. Шаржуков мысленно поставил жирный крестик напротив фамилии Шаломая.

Глава 5

Безлюден и угрюм Большой Хинганский хребет. Черные вершины прятались в облаках. Безмолвие тишины разорвал гул тысяч двигателей. Войска Дальневосточного фронта рвались вперед и вверх. Кто остался в живых, никогда не забудет этот поход.

Одиннадцатого августа 1945 года передовые части семнадцатой армии перемахнули Хинганский хребет. Древняя естественная преграда, созданная природой, осталась за солдатскими спинами, обтянутыми просоленными гимнастерками. Впереди – долина Маньчжурии и Квантунская армия.

Механизированные и танковые соединения вырвались на оперативный простор. Стремительный выход советских войск в тыл японской армии одновременно прорвал третий фронт Квантунской армии. Основные коммуникации были перерезаны. Японские командиры не смогли ими воспользоваться для организованного отвода своих подразделений на запасные рубежи обороны, подготовленные в глубине Маньчжурии.