Подземный огонь

Узнаю неповторимую манеру общения. Вот это да! Ко двору явился сам хозяин Лингена — Омса, по прозвищу Бешеный Бык. В отличие от остальных, мне при взгляде на Омсу приходит на ум вовсе не бык, а древний дубовый шкаф, сохранившийся в нашей семье со времен прадедушки. Омса являет собой огромное, неповоротливое и невольно внушающее почтение создание, а рукопожатие с господином бароном чревато дроблеными костями. Во всяком случае, для меня.

— Нет, ну хоть один нормальный человек на глаза попался! — от рева Омсы привязанные неподалеку лошади гвардейцев начали пугливо косить глазами и фыркать. — Слушай, может хоть ты мне скажешь, сколько нам тут торчать? До первого снега, что ли? У меня, между прочим, есть дела поважнее, чем бездельно торчать в этом провонявшем навозом дворе!

Разговаривать с владельцем Лингена — особое искусство. Перекричать барона невозможно. Потому остается только одно — слушать, не перебивая, а в тот момент, когда он набирает воздух для произнесения следующей фразы, успеть быстро задать интересующий вас вопрос. Если Омса услышит, его новая речь будет развернутым ответом с добавлением его личного мнения и вороха последних сплетен, которые до него дошли.

Таким способом мне удалось узнать, что в Юсдале все благополучно, только два месяца назад на поместье напали пикты и сожгли новенькую лесопилку, а Бэра, одна из моих сестриц, умудрилась выскочить замуж. Причем в лучших традициях семьи она устроила из этого довольно простого действа целое представление с фальшивым соблазнением, побегом и длительной беготней по лесам от разъяренной погони. Все многочисленные участники ловли получили огромное удовольствие. За вычетом нашей матушки, принявшей похищение любимицы за чистую монету и едва не пославшей вдогонку за удравшей доченькой охотничью свору и батюшкину дружину.

Омса уже собирался перейти к описанию свадьбы, когда я успел остановить бесконечный поток его словоизвержений и направить его в новое русло. Я сказал, что очень рад его видеть (что было правдой), но почему, собственно, господин барон бросил на произвол судьбы дорогой его сердцу Линген и потащился в столицу? Неужели в надежде пристроиться при дворе?

На загадочную клетку я старался не смотреть и вообще усиленно делал вид, что ее вовсе не существует. Пускай Бык сам переведет разговор на интересующий меня объект. Рано или поздно он это сделает, ведь именно из-за этой клетки ему и пришлось отправиться в столь далекое путешествие.

И тут произошло необыкновеннейшее явление — Омса замолчал. На его физиономии (всегда напоминающей мне морду животного, украшавшего его фамильный герб) появилось выражение, свидетельствующие о неравной борьбе между желаниями поделиться секретом и сохранить тайну. Он подозрительно оглядел двор, где околачивалось трое ловчих с его собственными гербами и с десяток стражников из королевской гвардии, уставился на меня, мучительно решая, можно ли мне доверять, затем хриплым шепотом (наверняка слышным на втором этаже дворца) проговорил:

— Слушай, я тут привез… зверюгу. Мы ее возле Ямурлака поймали.

— Ого! — вот тут я был полностью искренен. Ямурлак — это серьезно. Очень серьезно для людей, знающих, что это такое. — А что за зверюга?

Омса тяжело вздохнул и выдавил:

— Не могу я тебе сказать. Не поверишь! Я и сам не верю, хотя вон оно, в клетке сидит. Слушай, Юсдаль, устрой мне прием побыстрее, а? Ты же можешь, верно? Если мне за эту дрянь заплатят, я тебе десятую долю отдам, только сделай, чтобы нас пустили. Боюсь, подохнет гадина…

— Будет тебе прием, — с моей стороны было несколько самоуверенно разбрасываться подобными обещаниями. Однако, при упоминании Ямурлака я всегда начинаю чувствовать себя гончим псом, вставшим на теплый, сладко пахнущий след добычи. — Вон там солнечные часы, видишь? До полудня твой зверь дотянет?

Омса несколько мгновений что-то прикидывал и кивнул:

— Ага. Мы сейчас воды притащим и обольем его, а то этому гаденышу, видите ли, жарко…

— Тогда ждите.

Когда Омса вернется домой, он наверняка будет вовсю разглагольствовать перед моими ахающими родными о том, каких сияющих высот достиг их пребывающий при королевском дворе сынок. Ошибаетесь, барон Линген. Нету у меня ничего — ни чинов, ни высоких должностей. Только безудержное любопытство. Именно благодаря означенному любопытству я сейчас пробегусь по северному крылу дворца, осторожно постучу в дверь Малой Оружейной и спрошу, не найдется ли у Его величества времени выслушать своего библиотекаря и летописца? И, конечно, нарвусь на задумчивый и не предвещающий ничего хорошего взгляд государя всея Аквилонии и протекторатов… Тогда я вспомню, что уже сколько раз обещал не злоупотреблять официальным обращением (я не забыл, просто словно что-то за язык тянет). Я буду долго извиняться, а потом расскажу, что во дворе дожидается аудиенции некий барон Омса из Лингена, о закрытой со всех сторон клетке с непонятным животным, а самое главное — о загадочно-притягательном слове «Ямурлак».