Подземный огонь

– Сам заткнись, – ответствовал Кетиль, совладав с первым изумлением. Я всегда знал, что оборотни меньше поддаются чувствам, чем люди. Сын Асти приобрел серьезный и неприступный вид, сорвал с подорожной крученый шнур, развернул и, беззвучно шевеля губами, начал читать. Пока Кетиль разбирал вычурные аквилонские буквы, вырисованные Хальком, изучал печать и корявую подпись Конана, с башни прокричали:

– Эй, мужики, а когда будет вторая часть представления?

Кетиль онемел. Я его прекрасно понимаю – перед его глазами роскошная, выполненная на самой лучшей телячьей коже подорожная, приправленная огромной красной печатью с изображением льва и девиза Аквилонского королевства: «Где властна воля – там путь к победе!», подпись (пусть и малоразборчивая) короля величайшего государства заката, удостоверенная господином канцлером Аквилонии, неким светлейшим графом Публио Форсеза… А стоящий рядом мужик – здоровенный, широкоплечий и простолицый – специально распахнул подбитый дорогой куницей плащ, чтобы была видна тончайшей работы золотая цепь. На цепи же висит выложенное алмазами и неким белым камнем, оправленное в лучшее золото, изображение поднявшегося на задние лапы льва в пятизубой короне.

– Хорошая подорожная, – медленно сказал Кетиль. Глаза его были мутны. – Хорошо, короля Аквилонского я пропущу. Остальные пусть дадут свои свитки.

Конан незаметно для других прыснул в кулак, Хальк продолжил развлекаться. Господин летописец прошелся по кругу, забрал у каждого из гвардейцев охраны, у Мораддина и меня самого манускрипты, и затем с видом завзятого придворного холуя попытался всучить их Кетилю. Последний смотрел на меня изумленно. Наконец, он шагнул назад и поманил меня пальцем.

– Велл, я тебя знаю давно, – жарко прошептал мне Кетиль на ухо и машинально стряхнул снег с плеча, – Это правда? Это на самом деле король Аквилонии?

– Ну да, да, – поморщившись, ответил я. – Скажи спасибо, что Их величество в добром… – я долго подбирал слово, – в добром и благостном расположении, иначе не сносить тебе головы. Эрхард, наш Вожак, может обидеться, что его царственного брата принимают плохо. Понял, дубина?

– Сам дубина, – мрачно ответил Кетиль. – Какой это, в задницу, король? Рожа варварская, на киммерийца загорного смахивает… Ладно, пропущу. Уж больно бумаги красивые. Но если что – тебе перед Вожаком ответ держать. Понял, желтоволосый?

С тем и въехали мы в бург.

Объясняю: в Пограничье по дедовским традициям крупные села бургами зовутся. Как, например, в Нордхейме и прилегающих к нему землях.

* * *

Кетиль не зря меня назвал желтоволосым. Оборотни, древний род Карающей Длани, как и люди, разделяются на несколько племен. Некоторые всегда темны кожей и черноволосы, другие светлые, третьих почти не отличишь от пиктов. Так Единый задумал. Не нам Его судить. Подумайте сами – я, пусть и оборотень, неполный человек, а вовсе наполовину волк, имеющий способность превращаться то в того, то в другого, в человечьем обличье выгляжу как бритуниец или нордхеймец. Глаза, как говорят девицы, синие и нахальные, волосы до плеча – золото-соломенного цвета, да и силой не обделен. Как-то раз, когда в Вольфгарде гостил известный лекарь из Немедии, именем Гуннар, я по его просьбе долго на скамье лежал, раздетый. Рассматривали и изучали. Гуннар ученикам говорил: «Посмотрите, мол, вот перед вами настоящий человек, происходящий родом с полуночи. Гляньте, любая мышца видна, любая связка. Кожа светлая, тонкая, все жилы и волокна проследить можно. Ни капли жира нет…»

А я и не спорю. Прав был лекарь. Мне всего-то двадцать семь лет от рождения. А на иных мужчин, что из людей, что из оборотней, нарастивших жирок на боках да на брюхе, смотреть стыдно. Мужчина должен быть мужчиной лет до шестидесяти. Наши оборотни всегда такие.

К чему я этот разговор завел? А вот к чему. Едва мы въехали в Брийт, увидел я в проездах меж домами много соплеменников. Люди оборотней почувствовать не могут, а я могу. Знаю, как они выглядят. Блеск в глазах особый. Не как у людей, ушедших от матери-земли. А равно в них и человеческое, и звериное проглядывает. Изначальное. Понял я, что оборотни неспроста с выселков обратно в Брийт переселились. Мы – народ, любящий порядок. Настоящий порядок. Чтобы все было, как предки заповедали. А сейчас благочиния в селе нет. Вот и пришли помочь людям.

Ходят меж домов крепкие парни – молодые из людей и из нашего племени. Кто с дубьем, иные с мечами. За порядком смотрят. Есть отчего. Много гномов вокруг, вот и причина.