Подземный левиафан

Ашблесс выключил машинку и с видом смиренным и тихим кивнул репортеру. Спековски достал из кармана пальто записную книжку на спиральной пружине и быстрым угловатым почерком принялся делать пометки.

Джим заметил Спековски за минуту до того, как о нем узнал Ашблесс, — он увидел фигуру репортера на вершине утеса, когда тот высматривал удобную тропинку вниз. Учитывая случившееся на последней встрече ньютонианцев, Джима отчасти удивило появление Спековски и в особенности как запросто он болтает с Ашблессом. Джим обратил на это внимание дяди, и того это также немало озадачило. Спековски достал из футляра камеру и принялся ее настраивать.

Через двадцать минут начался бурный прилив, и Эдвард Сент-Ивс с профессором Лазарелом поспешно забрались в батисферу, опустили и задраили за собой люк. С гулом и плеском аппарат был снят с палубы бота и опущен в голубые воды океана.

Джим наблюдал за спуском батисферы. Восходящие потоки пузырей частично скрывали от глаз темную сферу, окруженную ореолом света шести прожекторов. Батисфера опустилась на десять или двенадцать футов в глубину и на мгновение замерла, потом опустилась еще на десять. Джим смотрел в воду сквозь «око Момуса», но уже через несколько минут не мог различить ничего, кроме танцующих пузырьков воздуха и отдаленного подводного сияния — батисфера ушла в не знающие света недра широкой впадины. Время от времени передатчики на мостике бота и на берегу у Ашблесса оживали и из них доносился голос дяди Эдварда вперемешку с треском помех. Спековски сидел на куче плавника и, наклонившись вперед, прислушивался к передатчику, делая пометки в блокноте.

Внутри батисферы, в тесноте и холоде, сидели на низеньких стульчиках Эдвард Сент-Ивс и профессор Лазарел. Маленькие дефростеры обдували стекла иллюминаторов воздухом, однако те все равно запотевали, и время от времени Лазарел принимался яростно протирать их, используя для этой цели свой носовой платок. Профессор попеременно то клял мутнеющее стекло, то восторгался подводными чудесами — крупным розовым спрутом, бежавшим в тень скальной расселины, или огромным скатом размером с автомобильный чехол, грациозно скользящим в отдалении среди извивающихся прядей водорослей.

— Плюнь и разотри, — сказал Эдвард.

— Что?

— Плюнь на стекло и разотри по кругу.

— И что получится?

— Иллюминатор перестанет запотевать. Господи, что это!

Дядя Эдвард ткнул пальцем в океанскую темноту и прижал лицо к холодному, влажному стеклу иллюминатора. Лазарел вскочил со своего места и наклонился, чтобы лучше видеть.

— Что ты там увидел?

— Теперь уже ничего. Но на секунду мне показалось, что я вижу нечто очень большое.

— Какого размера?

— Понятия не имею. — Эдвард покачал головой. — Там был здоровенный светящийся глаз. Величиной с грейпфрут. Или даже больше. Этот глаз смотрел на нас несколько секунд, а потом закрылся.

— Закрылся! Ты хочешь сказать, что у этого глаза было веко?

— Похоже на то.

Эдвард поймал пальцем на стене батисферы крохотный ручеек морской воды, вытекающий из-под прохудившегося уплотнения одного из иллюминаторов. За стеклом не было видно ничего, кроме стайки живописно окрашенных гольцов, снующих между поросшими морской травой камнями.

Внезапный удар бросил Лазарела вперед. Равновесие он сумел удержать, только ухватившись рукой за скобу, приваренную к обшивке батисферы сразу под выходным люком.

— Все, сели.

Эдвард повернулся и посмотрел в иллюминатор, потом принялся работать двумя суставчатыми манипуляторами, пытаясь оттолкнуть аппарат от скалы, на уступе которой они стояли. Через несколько секунд батисфера дернулась и подалась назад дюймов на шесть. Лазарел поставил в известность Сквайрса. Издав скрежещущий звук, батисфера подвинулась еще, потом внезапно накренилась — одна из ее опор повисла над жерлом впадины. Несколько секунд аппарат раскачивался в таком положении. Эдвард уперся манипулятором в риф — батисфера накренилась еще больше и соскользнула с камней в пучину.

— Эй! — предостерегающе выкрикнул Лазарел за мгновение до того, как аппарат освободился. — Стой! Подожди!

Но было поздно. Они уже спустились ниже. Профессор пригнулся, повернул голову и посмотрел сквозь иллюминатор вверх. Но наверху, над тремя футами подсвеченной воды, ничего не было видно, кроме темной стены океана.

— Что там было? — спросил Эдвард.

— Ты не поверишь.

— Но все-таки?

— Изогнутая кость, футов шесть длиной.

— Китовая, — предположил Эдвард, усаживаясь на свое место.

— Это был бивень мамонта, — отозвался Лазарел. — Я уверен. Нужно подняться к уступу и попытаться забрать бивень манипулятором.

— Мы займемся им на обратном пути, — ответил Эдвард. — Все равно мы мимо этого уступа пройдем. Я засек по глубиномеру — мы сели на карниз на глубине примерно двадцать морских саженей. Бивень мамонта, говоришь?

— Могу поспорить на обед в ресторане. Даже на бутылку хорошего виски.