Подземный гром

Однако наряду с проблемами, «привнесенными» самим автором, в романе правильно, на наш взгляд, отражено отношение тех же привилегированных кругов Рима к режиму Нерона. Самодержавные замашки принцепса, его самовлюбленность и нетерпимость, его тиранические наклонности претили всем. И все же существовали две точки зрения. Явное меньшинство (были такие и среди участников заговора Пизона) мечтало о восстановлении республики, более же трезвое большинство рассчитывало лишь на приемлемого правителя или, как сказано в романе, на то, чтобы «восстановить равновесие между сенатом и монархом», а заодно покончить с засилием «вульгарных, наглых выскочек» — вольноотпущенников, которые захватили при дворе почти все ключевые позиции.

Гораздо слабее отражено в романе отношение к правлению Нерона широких слоев населения Рима. Этот вопрос почти не затрагивается. Зато автор не раз — иногда устами своего главного героя — подчеркивает отношение провинций к существующему режиму. Применительно к личности принцепса оно, как правило, безразличное: для провинциала, живущего в далекой Африке или Испании, не так уже важно, жесток или добр правитель, ибо эти качества проявляются в основном по отношению к людям, с которыми правителю приходится сталкиваться лично, или по крайней мере по отношению к тем, кто находится поблизости. Поэтому прав Луций Кассий Фирм, когда он говорит, что для Кордубы едва ли имеет значение, кто будет в Риме императором — Нерон или Пизон. Однако общее отношение провинциалов к политике, которая проводится принцепсом, скорее положительное, и это тоже отмечено в романе.

Заключительная часть произведения посвящена описанию своеобразного «апофеоза» Луция Кассия Фирма. Испытав большое потрясение из-за ареста после раскрытия заговора, Фирм, отпущенный затем на свободу как лицо слишком незначительное, переживает серьезный внутренний кризис. Разгул террора, с одной стороны, и далеко не героическое, не «образцовое» поведение тех, на кого наивный провинциал взирал некогда с восторгом, и безусловным пиететом, — с другой, заставляют теперь Фирма — хотя это дается ему не легко и не просто — пересмотреть систему всех прежних ценностей. Он мучительно ищет решения своих сомнений сначала в религиозных культах — культ Изиды, христианское вероучение, — но, в конечном счете, находит решение и выход совсем в другом — в общении с «простым» народом, с рабами, в физическом труде, в том, чтобы вернуться на родину и начать новую, трудовую жизнь.

Конечно, подобное разрешение конфликта представляется довольно искусственным и даже наивным. Но зато оно подкупает своей непосредственностью и своей убежденностью. И своим оптимизмом. Пожалуй, этот же оптимизм и эта же непосредственность ощущаются и в другом убеждении автора, в том, которое высказано им в стихотворном посвящении романа, когда он выражает уверенность, что все сложные проблемы нашей эпохи — даже угроза «атомного взрыва» — могут быть успешно решены творческим и проникновенным изучением опыта прошлого, уроков истории.

Профессор С. Утченко