Подземные робинзоны

«Июля седьмого дня. Наконец-то вышли из пещеры на свет божий. Такое чувство, будто снова вернулись к жизни. Я, когда увидел снова небо, окрашенное нежной полоской зари, увидел птиц, траву и деревья, заплакал от счастья. И не стыдился слез. Мрачные каменные своды, пропасти и трещины, бурный поток, в котором мы едва не погибли, все лишения и тяготы многотрудного пути — все теперь позади. И, слава богу, в самое время. Припасов у нас осталось совсем немного, свечей — тоже. Я последние дни недомогаю что-то, руки и ноги ломит, голова тяжелая — словом, худо. Но Алеше стараюсь показаться бодрым и на боли не жалуюсь. Однако он будто догадывается. Несколько раз я ловил на себе его полный тревоги взгляд. Спросил, почему он так на меня смотрит. «Да я ничего, Василий Федорович, — ответил Алеша, отводя глаза. — Здоровы ли вы?» Уверил его, что вполне здоров и что напрасно он тревожится.

Мы подошли к озеру, любуясь его дивно чистой водой. Стайки мелких рыбешек резвились около нас, и когда я протягивал к ним руку, не пугались. Но самая большая радость — небо. Голубое небо над головой.

Июля девятого дня. Вернулись после большой прогулки, и я тороплюсь описать все увиденное, пока свежи впечатления. На память что-то плоха надежда, подводит она меня частенько…

Теперь совесть моя чиста, просьбу Евгения Павловича Самарского я исполнил, и записи мои, хотя и не полные, и — боюсь — бестолковые, все же принесут ему пользу.

После долгих поисков посчастливилось нам встретить пещеру — небольшую, совсем как монашеская келья. Да и человек, что в ней жил, очень строгую жизнь вел. Это по всему видно. Кто он — пока не знаю. Евгений Павлович ничего о нем не написал. Я уже думаю, что был тот человек безвестным путешественником, какие у нас на Руси встречаются. На свой риск и страх пускаются они в опасные путешествия, и если гибнут, то никто об этом и не узнает. А очень может быть, что жил здесь монах-отшельник. Случалось мне слышать о таких монахах, жили они в пещерах, вдали от мирских соблазнов, забот и тревог. И уж, наверное, то был не досужий искатель приключений, да и не охотник, как я было подумал вначале. Карта, нарисованная им, превосходна, такую не мог сделать человек неграмотный. К великому моему огорчению, имени его я так и не узнал.

В пещере, разумеется, никого мы не нашли, только пара сизарей вылетела навстречу, громко хлопая крыльями.

Мы с Алешей осмотрели все жилище. Но ничего интересного не обнаружили. Полагаю, что человеку, который жил здесь, удалось выйти на волю. Наверное, он переплыл озеро, иначе как же карта, им составленная, попала в руки Самарского, а позднее — в мои.

А вот нам с Алешей озеро не переплыть, я-то плавать не могу по здоровью, и как ни печально, надо тем же путем возвращаться, каким мы и сюда пришли. Как подумаю об этом — нехорошо на душе».