Подземные робинзоны

— Немножко. Что-то делает сейчас мама? Вы ее не знаете, Иван Антонович. Она так всегда беспокоится о нас с Мишей. Обещали писать каждую неделю, а послали всего одно письмо… Что она думает о нас?

— Думает, что вы неблагодарные дети.

— Вот и не угадали. Наша мама добрая, но ужасно беспокойная. Она, конечно, уже решила, что с нами что-то случилось. Сходила к Одинцовым и там узнала, что писем от Сергея Денисовича и Володи тоже давно нет. Тогда… тогда началась паника. Людмила Павловна, как и мама, из-за каждого пустяка волнуется. Вот они подождали еще немного, а потом заявили в милицию и во все места, куда еще можно заявить. Нас, наверное, уже разыскивают. Или… или считают погибшими.

— Подожди, подожди, — Иван Антонович с тревогой взглянул на девочку. — А моя жена? Что же она делает, не получая писем? Идет к Одинцовым, встречает там твою маму. А дальше… ты представляешь? Я боюсь это вообразить даже на минуту. Втроем они поставили всех на ноги, взбудоражили весь город. Скажу тебе по секрету, каждый раз, когда я возвращаюсь с охоты или рыбалки, Антонина Васильевна заявляет, что больше я никуда не поеду, с нее хватит, что из-за меня она поседела на десять лет раньше и так далее и тому подобное. Но проходит время, и Антонина Васильевна все-таки отпускает меня на охоту. При этом она говорит: едешь в последний раз.

— Антонина Васильевна, наверное, вас очень-очень любит и потому беспокоится. Любит, да?

— Я, право, не знаю… э, то есть да. Ну, конечно же, она меня любит, она сама как-то призналась мне в этом. М-м… лет тридцать назад. Попробуй-ка уху, не пересолил ли я?

Ужинали туристы в темноте, только костер освещал площадку, разбрасывая искры.

— Николай Павлович, — доктор снял очки и стал протирать стекла, хотя в этом не было никакой нужды. — А ведь мы ждем.

— Ждете? Чего?

— Ну не прикидывайтесь. Вы же обещали читать дневник.

— Продолжение следует, — Одинцов подбросил в костер толстых веток. Пламя высоко взметнулось в черное небо, разбрасывая веселые искры.

Николай Павлович нехотя вытащил из рюкзака заветные тетради.

— Ну, ну, скупой рыцарь, поторапливайся.

— Честно говоря, совсем не хочется продолжать чтение, хотя я, как и вы, сгораю от любопытства. Почему? Очень боюсь нечаянно испортить записи. Но, подчиняясь большинству, уступаю. Уговор такой: читаю только то, что хорошо можно разобрать. Лучше бы познакомиться с дневниками Василия Федоровича дома. Ненастными осенними вечерами, в уютной гостиной.

— Не фантазируй, Николай!

— Читайте сейчас.

— Читайте, читайте!

— Хорошо, хорошо, не шумите. — Начальник отряда раскрыл первую тетрадь.

Светлана, Володя и Миша придвинулись к нему, заглядывая в дневник.

— «Июня первого дня. Вторая неделя, как мы в пещере. А может, третья? Не думал, не гадал, что мы столько пробудем здесь. Судя по расходу наших запасов, минуло не более недели…

Знаки на стенах находим не везде, где им полагалось быть. Весьма возможно, стрелы и надписи кое-где стерлись, их могло смыть водой в мокрых галереях и гротах…»

— Значит, не Василий Федорович рисовал стрелы, — удивился Одинцов, — а тот, кто побывал в пещере еще раньше.

Санин утвердительно кивнул головой.

— Извини меня. Продолжай, пожалуйста.

— «…Грот, в котором стоят таинственные идолы, все еще не встретили. А ведь это самое замечательное в пещере. Обидно возвращаться, не повидав идолов. Неужели мы где-то ошиблись? Все время сверяюсь с картой.

Июня третьего дня. Слава богу! После долгих блужданий разыскали мы этот грот. Стоят в нем вытесанные из целых глыб известняка шесть фигур. Полное подобие человеческому телу. Крайне сожалею, что я всего лишь скромный учитель и не смыслю в такого рода делах.

Когда сюда пожалует Евгений Павлович, он, разумеется, даст всему надлежащее объяснение.

Алеша подавлен. Идолы потрясли его, как, впрочем, и меня. Просит рассказать, что это и как они сюда попали, а я, к стыду своему, и сам ничего толком не пойму. В темноте идолы светятся. Уж не наваждение ли?.. Ходим вокруг статуй, щупаем их осторожно, говорим шепотом, а чего боимся — сами не знаем.

В этом гроте мы славно отдохнули, хотя были в нем не так и долго. Царапины наши и ушибы все болеть перестали. Непостижимо! Господи, что же это за чудо?

Пора бы и уходить, а мы не можем, сила магическая так и притягивает. Сколько смотрим — не насмотримся. Подумал я, с Алешей посоветовался, и решили мы не возвращаться на Голубую поляну: уж слишком далек и тяжел путь. Проще дальше идти, там недалеко и выход из пещеры. Только придется переходить через подземную речку, что на карте обозначена и названа Летой. Есть там мост деревянный. А может, и нет его, ведь столько лет прошло…

…На берегу того озера будем искать жилище путешественника, а уж затем переплывем на другой…»

Николай Павлович умолк.

— Здесь опять неразборчиво. До конца тетради все страницы испорчены. Можно разобрать лишь отдельные буквы и кое-где полные слова.