Подземка

При сборе материалов для настоящей книги я встречался со многими людьми, и в этот раз вновь особенно остро почувствовал, какую большую роль в формировании характера человека имеет место его рождения. Глядя на него, я чувствовал, что этот человек вырос встаром Токио. В г-не Нагахама нет никакой рисовки, говорит он прямо и без обиняков.

Состоит в туристическом клубе, каждую неделю совершает дальние походы, поэтому у него хороший цвет лица и вообще он выглядит здоровым. Однако — видимо, из-за смерти жены — производит впечатление одинокого человека.

«Раньше здесь поблизости был бейсбольныйстадион, и я часто туда ходил. А потом команда «Лоттэ», которой принадлежал стадион, уехала, и мне стало грустно». Он вспоминает об очень далеком прошлом, как будто это произошло совсем недавно[85].

Поскольку мы живем вдвоем и оба мужчины, еду себе не готовим, хотя сын иногда что-то делает. А зачем это? Можно пойти в универсам и купить. Сейчас там продают все — и рис, и даже приправу к нему. Готовить? Нет. Наше поколение мужчин этим не занималось. Когда умерла жена, мы оказались в трудном положении.

С 60 лет я получаю пенсию. После того как умерла жена, мне оставалось только болтаться без дела, поэтому я пошел на неполный день в фирму, которая управляет зданиями, и меня направили в художественный музей в районе Это. Музей открыли в марте прошлого года — как раз когда произошел инцидент с зарином. Мы же там начали работать еще до открытия, с октября позапрошлого года. Музей открылся в субботу 18 марта, а через два дня, в понедельник, когда я ехал туда на работу, со мной случилось это несчастье.

Мой маршрут на работу выглядит следующим образом: по линии Хибия я еду до станции Каябатё, где пересаживаюсь на линию Тодзай и схожу на второй остановке. В поезде я еду минут двадцать, однако от станции Киба, где я схожу, до музея еще довольно далеко — пешком минут двадцать. Если я хочу быть на работе в половине девятого, то должен сойти на станции Киба примерно в 8:10.

В тот день я сел на поезд линии Хибия, но он остановился на Кодэмматё. Затем прозвучало объявление: на станции Цукидзи в вагоне произошел взрыв, поэтому поезд дальше пока не пойдет. Двери остались открытыми, но пассажиры, полагая, что скоро все образуется, сидели в вагонах.

Я ехал в четвертом вагоне. Посмотрев на платформу, я увидел, что скамейка прямо перед вагоном пуста. Поэтому я вышел и сел на нее, думая, что поезд будет стоять еще какое-то время. Немного погодя из передних вагонов, кашляя, стали выходить пассажиры. Они зажимали рты платками. Что случилось? Сенная лихорадка или что-то вроде? — подумал я. Сам я пока не чувствовал никакого запаха, и у меня не было позывов к кашлю. Я просто тихо сидел на скамейке.

Раздалось объявление: попробуйте использовать другие виды транспорта. Вам будут выданы обменные билеты. Поэтому все один за другим потянулись к выходу и, получив обменные билеты, стали подниматься на улицу. Когда я вышел наружу, то задумался, куда идти дальше. К Кодэмматё довольно близко расположены, станции Мицукоси линии Гиндза и Бакуроёкояма линии Синдзюку. Поэтому я сразу направился к Мицукоси. Пройдя немного, я остановился и сказал себе: подожди, ты, кажется, выбрал самый дальний путь. Я повернул назад и пошел к станции Бакуроёкояма. Проходя вновь мимо выхода с линии Хибия, я почувствовал, что у меня что-то странное с глазами, и к тому же разболелась голова.

Посмотрев немного в сторону, я увидел, что рядом с тротуаром в траве на камне сидит женщина. Я вновь подумал: что вообще происходит с этими людьми?

Перейдя через дорогу, я вновь увидел много сидящих на земле людей. Двое лежали, раскинув ноги в стороны, — похоже, у них были судороги. Что же с ними случилось? — подумал я. Может, эпилептический припадок? Но как ни верти, эпилепсия такой не бывает. Однако, несмотря на весь этот переполох, нигде не было видно ни одной «скорой помощи». Не было также видно ни служащих метро, ни полицейских. Только сами пассажиры оказывали друг другу помощь.