Подвойский

В. И. Ленин, укрытый на конспиративной квартире у М. В. Фофановой, с нарастающей тревогой следил за развитием событий. Он прислал в Смольный письмо членам ЦК: «Я пишу эти строки вечером 24-го, положение донельзя критическое…Промедление в восстании смерти подобно… Ни в коем случае не оставлять власти в руках Керенского и компании до 25-го, никоим образом; решать дело сегодня непременно вечером или ночью».

В. И. Ленин в тот вечер еще дважды посылал М. В. Фофанову в Смольный. А затем, вопреки запрету ЦК, он, загримировавшись, в сопровождении Э. А. Рахьи через весь город отправился в Смольный и примерно к 11 часам вечера был на месте. По меткому выражению Н. И. Подвойского, В. И. Ленин сразу пустил «машину восстания на полный ход, на самую высокую скорость». Н. И. Подвойский стал председателем Военно-революционного комитета, заменив на этом посту левого эсера П. Е. Лазимира.

С приходом В. И. Ленина Смольный стал похож на клокочущий котел — сновали сотни связных, непрерывно трещали телефоны. В комнате ВРК напряженно работали Я. М. Свердлов, Ф. Э. Дзержинский, А. С. Бубнов, Н. И. Подвойский и другие руководители штаба восстания. Распоряжения отдавались каждым самостоятельно — кому-то две-три фразы, кому-то короткая записка, а некоторым просто кивок головой.

Стали поступать донесения: взят телеграф, занята телефонная станция, почта… вокзалы… один… другой, мосты… И почти везде — без боев, без стрельбы, без жертв!

К утру в руках восставших оказались все ключевые объекты города, кроме Зимнего и Мариинского дворцов, — резиденций Временного правительства и Предпарламента. Исход восстания был решен.

Утром 25 октября ВРК обратился с воззванием «К гражданам России!», написанным В. И. Лениным. В нем сообщалось: «Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов — Военно-революционного комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона».

Для завершения восстания и руководства штурмом Зимнего и Мариинского дворцов ВРК образовал штаб из пяти человек: Н. И. Подвойского, В. А. Антонова-Овсеенко, Г. И. Чудновского, А. С. Бубнова и К. С. Еремеева.

Примерно в 6–7 часов утра началась перегруппировка сил и стягивание их к дворцам. Перебросить революционные полки и отряды Красной гвардии по лабиринту петроградских улиц оказалось не так просто. Сил же для штурма требовалось много, так как за баррикадами Зимнего дворца укрылись юнкера Ораниенбаумской и Петергофской школ прапорщиков и Михайловского училища, часть броневого дивизиона, ударный женский батальон, рота самокатчиков, казаки, павловская батарея конной артиллерии, отряд георгиевских кавалеров, три сотни казаков Донского полка. В их распоряжении было 5 броневиков, 6 орудий, около двух десятков пулеметов.

Наконец кольцо революционных сил замкнулось. Как потом стало известно, буквально за час до этого момента премьер Керенский под прикрытием машины с американским дипломатическим флажком бежал из Зимнего, оставив во дворце на произвол судьбы свое правительство.

Для улучшения управления штурмом по предложению Н. И. Подвойского был создан и размещен в Петропавловской крепости Полевой штаб, возглавляемый В. А. Антоновым-Овсеенко; для непосредственного руководства действиями штурмующих вблизи Зимнего дворца образовали два промежуточных штаба: в казармах Павловского полка — во главе с К. С. Еремеевым, в Балтийском экипаже — во главе с Г. И. Чудновским. Общее командование революционными силами осуществлял Н. И. Подвойский из Смольного.

К вечеру был занят Мариинский дворец. Революционные войска изготовились к штурму Зимнего и ждали сигнала.

Н. И. Подвойский выехал к Зимнему дворцу. По орудийному залпу Петропавловской крепости и холостому выстрелу «Авроры» начался штурм. Лавина восставших поднялась в атаку. Николай Ильич, оказавшийся в этот момент в цепях Павловского полка, вместе с солдатами пошел на ружейно-пулеметный огонь баррикад. Его мгновенно захватила стихия атаки…

«Это был героический момент революции, — писал он, — грозный, кровавый, но прекрасный и незабываемый. Во тьме ночи, озаряемые мечущимися молниями выстрелов, со всех сторон прилегающих улиц и из-за ближайших углов, как грозные тени, неслись цепи красногвардейцев, матросов, солдат, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, но ни на секунду не прерывая своего стремительного, подобного урагану потока.

Лязг оружия, визг и треск тарахтящего по мостовой «максима», стук железных подков на тысячах тяжелых солдатских сапог, скрипы броневиков — все смешалось на Дворцовой площади в какую-то неописуемую какофонию… Разлилось стремительное «ура!» вперемежку с другими, не поддающимися ни передаче, ни восприятию звуками, понеслось дальше… Одно мгновение… — и победный крик уже по ту сторону баррикад!»