Подводные волки

– Точно. Как бы нам закадровый смех не устроили, – надел свой жилет и я. Увидев стоявшего в сторонке деда, удивился: – А ты?

– Обойдусь.

– То есть как обойдешься? Температура воды около нуля! И где твой жилет?

– Пошли-пошли, – поторапливал он вместо объяснений.

Пожав плечами, мы потопали к причалам. Откуда нам знать – вдруг дедовская «снаряга» припрятана там?…

Впереди показался длинный зал, освещенный двумя рядами желтоватых матовых ламп, насквозь пропитанный запахами машинного масла, смолы и прелых морских водорослей.

Выглядывая из коридора, я поинтересовался вполголоса:

– Куда дальше, дед? Прямиком к задвижке или требуется куда завернуть?

– До сходней, – коротко и уверенно ответил он.

– Ты ничего не путаешь? Зачем нам на лодку?

– Мы взойдем на борт всего на несколько минут.

– Ладно, поехали. – Держа наготове автомат, я вышел из коридора.

В жилой зоне было на удивление тихо: ни джаза, ни пьяных голосов. Не иначе, часть уцелевших в перестрелке отправилась по наклонному шурфу наверх – проверить мой бред о современном крейсере в бухте Нагурского. Значит, нужно поторапливаться…

Поочередно взобрались по сходням на палубный настил субмарины и зашли внутрь легкого корпуса. Он здорово проржавел, но пока еще крепок. Видимо, где-то здесь дед припрятал костюм с жилетом.

Услышав тихий стон Маринина, он приказал:

– Ты, парень, не мучай свою рану – останься здесь. А мы поднимемся выше…

Вдвоем заползли по трапу на мостик. Откашлявшись и восстановив дыхание, дед нырнул внутрь небольшой зенитной башни, расположенной в передней оконечности ограждения рубки. Я пошел за ним. В тесном пространстве башни, из которой наружу торчали спаренные стволы зенитной установки Flak-38, очень темно, но мой девяностолетний родственник орудовал на ощупь, и скорость его движений была невероятной – я едва успевал понимать, что он делает.

Для начала он уселся в маленькое кресло наводчика, слева нашел ладонью крышку герметичной емкости, открыл ее, вынул увесистый магазин с десятком двадцатимиллиметровых снарядов и вставил в приемное гнездо левого орудия. Те же действия он произвел, заряжая правый ствол. Поочередно взводя затворы, довольно прошептал:

– Готово. А теперь, Женя, наведи-ка автоматы точно в дальний конец причала.

Поглядывая в прицел и подкручивая рукоятку одного колеса, я опустил орудия до нужного уровня. Рукояткой другого повернул башню немного правее.

– Сделал? – покинул дед кресло наводчика.

– Да.

– Иди за мной…

Тем же маршрутом мы пробрались в похожую башню задней оконечности ограждения боевой рубки. И снова дед по-хозяйски устроился в кресле, снова открыл крышку герметичного ящика, снова щелкнул механизмами приемных гнезд и затворов.

– А эти орудия наводи на ложементы с торпедами.

– Что ты задумал? – спросил я, поворачивая башню почти под девяносто градусов вправо.

– Хочу сделать то, о чем мечтал долгие годы, – с грустью проговорил бывший краснофлотец. – Хочу превратить проклятую базу в могилу для всех ее обитателей. А заодно пособить вам выбраться из этого ада…

– Послушай, дед, мы столько времени считали тебя погибшим, – легонько потряс я его за плечи. – Сегодня происходит наша встреча, я знакомлюсь с тобой, строю планы… А ты не хочешь выбраться наружу?!

– А я и есть погибший, – поднял он на меня пустые глазницы. – Ты, Женя, принес самую важную весть: мое имя очищено от грязи. Я много лет мечтал вернуться на Родину и восстановить справедливость, доказать, что всегда был честен. А теперь… теперь в этом нет смысла. – И дед зашелся в жутком кашле.

С минуту я смотрел на худые вздрагивающие плечи, понимая, что его не переубедить. Человек, проживший шестьдесят лет в подземелье среди врагов и не потерявший при этом рассудок и волю, своего решения не изменит.

– Иди, Женя, – похлопал он по моему плечу. – Ступай к задвижке.

Дед был совсем плох – ноги подкашивались, руки дрожали, из груди вырывались ужасные хрипы. Мне пришлось усадить его в кресло наводчика носовой башни.

– Иди же наконец! – рассердился он. – Неужто не видишь, что мне не одолеть подводного коридора?!

Да, сейчас я это вижу. На побег из карцера мой героический дед затратил последние силы. В последний раз мне было крайне паршиво на похоронах отца. И вот спустя восемь лет я снова испытываю столь же отвратительное чувство. Обняв старика и крепко пожав ему руку, я направился к вертикальному трапу. На второй ступени вдруг остановился:

– Дед, есть одна проблема.

– Кнопки на вмурованном в стену щитке?

– Да. Мы не знаем шифра.

– Я тоже его не знаю.

– Как же мы выйдем?

– Нажмите по порядку все шесть кнопок.

– Это и есть мудреный код?

– Не надейся – немцы никогда не были простачками…

Я опять забыл о его необыкновенно развитом слухе. Должно быть, подводники Кригсмарине не раз открывали при нем задвижку, и он научился различать хруст механических кнопок, запомнил определенный порядок. Во всяком случае, стоило мне нажать поочередно все шесть круглых бляшек, как дед тут же прокричал с мостика рубки:

– Один, пять, пять, два, шесть, четыре!

– Надень маску, – на всякий случай приказал я Маринину.