Какое-то странное выражение лица появилось в тот момент у Тени. Сожаления, что ли... Ну, когда ты знаешь много лет человека, дружишь с ним, да мало ли, и все у него в порядке, а потом этот человек попадает в жуткую автокатастрофу и после множества операций возвращается к жизни без, ну, руки, скажем... И ты... Во-первых, ты сначала в шоке! А потом, если ты был ему по-настоящему близким другом, ты видишь, что он, этот человек, страдает от понимания своего убожества. Он страдает, а ты хочешь ему помочь и не знаешь как. И ты теперь контролируешь не только каждое свое слово, а каждую букву, чтобы ненароком не ляпнуть что-нибудь типа «Идем, на бильярде шары погоняем!» или «Ну, что, сплаваем на тот берег?», чтобы не обидеть... А он это видит! Видит эти твои потуги и замыкается в себе, порой еще сильнее, потому что думает, что если даже ты считаешь его инвалидом, то тогда он и на самом деле урод! И только редкие люди за такое к себе отношение говорят спасибо. Но это либо люди стальной воли, либо до мозга костей оптимисты, которым вообще все трын-трава и они живут по принципу «Руки нет? Ну и хрен с ней! Голова же осталась!»... Именно так они сейчас и смотрели друг на друга. Владимир жалел Андрея и боялся обидеть, а Андрей, наоборот, думал: «Ну, что? Мозги отшибло? Так без мозгов вообще полмира живет, и ничего! Зато все другое на месте!.. А Андрюха-младший так вообще задолбал, подлюка! Сколько можно торчать колом?! Вон перед девкой неудобно уже совсем! А он знай себе свое, сволота... Отбой! Спать пора!..»...
– Ты это, кэп... Ты расскажи, что помнишь о себе, лады?
– Да все! Или почти все...
– Рассказывай, ком... Это не только тебе понимать надобно.
– Ну, что... Я Андрей Проценко. Родился в Одессе. В 1968 году...
Этот монолог продлился минут десять, а может, даже, и больше... Андрей, как это было ни странно, помнил все. То есть абсолютно все! Про себя, про родственников, про друзей... Про свои боевые операции еще там в Союзе, в Отряде... Он помнил про Израиль, про Легион, про всех своих друзей, по именам и «рабочим позывным»... Короче говоря... Он помнил все, кроме...
Память... Какой же это все-таки тонкий и высокоточный инструмент – память человеческая!.. И насколько она избирательна!
...Андрей помнил все, кроме того, что касалось его последнего задания... И всего, что с ним было связано...
... – Да, командир... – Тень задумчиво смотрел на Андрея. – Здорово тебя плен шибанул, вкупе с малярией... Здорово... – Он как-то очень озабоченно потер ладонью лоб: – Ты это... Ты отдохни пока... А я попробую перевести все, что ты мне сейчас рассказал...
– Давай, старлей... А я передохну... Устал что-то...
Он отвернулся к окну и стал как-то очень уж отстраненно наблюдать за тем, что за ним происходило. А там... Там буйствовало лето! На ветвях большого и такого родного дерева, потому что это была не какая-нибудь пальма и не какой-то там каучуконос, а самый обыкновенный клен, среди его разлапистых листьев прыгали и щебетали пичуги. Они что-то там выискивали, клевали небольших гусениц, а некоторых просто хватали клювом и куда-то улетали, не иначе как кормить ими своих подрастающих птенцов. Легкий теплый ветерок путался в этих ветках, а потом пытался из них выбраться, шурша зелеными листочками...
Андрей даже начал понемногу проваливаться в сон, умиротворенный всей этой картиной и убаюканный монотонным шепотом Тени.
«...Ну и что теперь, Андрей свет-Ляксеич? Спишут тебя... Как пить дать спишут! На кой хрен ты кому такой теперь нужен? Что, будешь вечно служить с личным переводчиком? Да и не в этом дело... На себя посмотри! Худой, как швабра, стал... На тебя ж смотреть без слез нельзя! Несчастье мамино! Правильно эта деваха плачет! Тебя теперь только обнять и плакать остается! Кощей Бессмертный!.. Крепыш концлагерный, мать твою!.. У тебя, вон, „Андрюха-младший“ сейчас, наверное, потолще твоей же собственной руки будет!.. Мумия чертова...»
Но вот, наконец-то, наступил момент, когда к Андрею приблизились все трое.
– Я все рассказал, Андрюха...
– И что теперь?
– Теперь все зависит только от тебя... – Тень посмотрел на сурового военного мужчину с добрыми глазами, на девушку. – Ответь сейчас только на один вопрос...
– Только на один? – удивился Андрей.
– Да, командир. Только на один... Но очень важный вопрос...
Владимир на минуту ушел в себя, глядя в окно, а скорее всего, это был взгляд «в никуда».
– Хочешь ли ты знать все, что было, Андрюха? Хочешь ли ты все опять вспомнить?
– Конечно! – ответил Андрей, ни секунды не раздумывая.
– Не торопись, капитан!
– Отставить, капрал-шеф! – Андрей сдвинул на переносице брови. – Как поступить со своей жизнью, я разберусь сам, а скорее всего, мне врачи «помогут» с ней разобраться без моего согласия... Но я хочу все помнить! Потому, что это моя жизнь! Ты понял?!
Тень перевел сказанное Андреем, и мужчина, соглашаясь, кивнул в ответ. Мол, что уж тут поделать – это его право... «На последнюю просьбу»...