Подвиг Семена Дежнева

Трудно решить, кто из русских был возведен в мандаринское достоинство, но патер Жербильон много разузнал от этого «тобольского мандарина». Он, судя по тому, что рассказывал иезуиту, бывал и в Енисейске, и на Байкале, не говоря уже о Нерчинске, Селенгинске и Албазине.

На Гришкиной мыловарне или в пекинском прибежище кроткого попа Максима отец Жербильон записывал рассказы албазинских пленников.

«Вся страна к северу от Шилки до Ледовитого моря между меридианом Пекина и Восточным морем совершенно необитаемая пустыня. Московитяне сказали нам, что прошли всю эту страну, не найдя жителей, кроме одного места на берегах реки, называемой Удь, где поселилось несколько охотников и где они составили колонию около ста человек, чтобы воспользоваться выгодами, какие представляет охота этих племен: там находят прекраснейшие меха. Московитяне добавили, что они объехали берега Ледовитого и Восточного морей и всюду находили море, кроме одного места к северо-востоку, где находится горная цепь, вдающаяся очень далеко в море. Они не смогли дойти до конца этих гор, казавшихся недоступными. Если наш материк соприкасается с материком Америки, то это возможно только в этом месте, но соприкасаются они или нет, несомненно, во всяком случае, что они не могут отстоять сколько-нибудь далеко друг от друга», – так писал Жербильон[13].

Мне кажется, что здесь речь идет снова не о дежневском «Необходимом Носе», не о Чукотском полуострове, а о Камчатке.

Среди богдыханских пленников преобладали албазинцы. Мы знаем, что они не раз ходили по Амуру до самого океана и в «наказных памятях» им было предписано разведывать поморье. Видимо, когда они достигали Удского острога, с севера ранее уже были сведаны Пенжина, Гижига, Тауй, Охота, Улья. Севернее всех их стоял Анадырский острог, прочно обжитый к тому времени, когда албазинские герои вышли к Тихому океану. Короче говоря, все побережье от Пенжины до Амура против западного края Камчатки было пройдено. Тогда именно и появляется свидетельство о «Камне» против устья Чендона (Гижига), который идет до самого Амурского устья. Разумеется, до Владимира Атласова никто и не мог подробно знать конец «этого Камня», павшего в «теплое море», как не знали и его восточного края. По этому-то белому пятну Жербильон и провел мысленную границу между Азией и Америкой. Конечно, Мусин-Пушкин для своего времени знал несравненно больше, чем патер Жербильон, но и этот иезуит был по-своему прав.

Потребовалось много времени для того, чтобы русский человек прошел от восточного берега Сибири по цепочке Алеутских островов до Аляскинского рога и твердой ногой стал на скалы Нового Света.

Мы давно не вспоминали о мысе Табин. В самом конце XVII века нашелся человек, который отождествил сказочный мыс Табин с местом, уже хорошо знакомым к тому времени русским мореходам. Голдштинец Эверт Исбрант Идес вызвался ехать в Китай с поручениями русского правительства и отправился в путь весной 1692 года. Лет через пять отрывки из дневника Идеса стали появляться в европейской печати, и вскоре Витсен в Амстердаме вызвался подготовить труд путешественника к изданию.

Зная о существовании Святого Носа, Идес уже не верил в пресловутый Табин и оконечностью Азии считал Святой Нос.

У Идеса мы находим подробное описание Ледяного мыса, или Святого Носа, наряду с упоминанием «города Анадырска» и Зашиверского острога на Индигирке, который Идесом был переименован в город «Собачье».

Но гораздо важнее другое. Идес узнал, что обитатели Якутска в «теплое время года» ходят не только к Святому Носу и в город «Собачье», но и на Анадырь, и в Камчатский залив. Но если вдумчивый Авриль изобрел полярных бегемотов, то Эверт Исбрант Идес спутал моржей Анадырской корги с нарвалами. Он писал, что главная цель походов московитов на Анадырь и берега Камчатки – добыча «зуба» нарвалов! Никак не могли понять иноземцы значение древнерусских слов «рыбий зуб», известных нам, кстати сказать, с 1160 года, когда моржовая кость была упомянута под таким названием в летописи времен Юрия Долгорукого!

Стоит задуматься и над таким свидетельством Идеса. Он писал, что русские охотники за нарвалами бьют у берегов Камчатки также китов ради их жира. Из всего этого видно, что вскоре после Дежнева наши предки узнали морской путь к Камчатке и, возможно, действительно побывали на ней еще до Владимира Атласова.