Подвиг (Приложение к журналу "Сельская молодежь"), т.6, 1985 г.

Тетушка Анна уже давно спала мирным сном, а один из ее постояльцев все еще стоял у окна, наблюдая, как директор Имре, видимо, взволнованный чем-то, ходит по своему кабинету из угла в угол. Этого постояльца звали Нандор Саас.

Его напарник Миллс валялся на кровати. Перед ним на тумбочке стоял все тот же миниатюрный радиоприемник.

Имре в квартире напротив бросился к телефону — в радиоприемнике Миллса прозвучал телефонный звонок.

— Кто может звонить ему среди ночи? — удивленно спросил Саас.

— Сейчас узнаем, — флегматично отозвался Миллс.

Они услышали голос Имре.

— Это ты, Балинт? Я слушаю.

— Все понятно. Это его дружок Рона из контрразведки, — взволнованно прошептал Саас. Миллс жестом приказал ему заткнуться. Оба замерли, напрягая слух.

— Нет, нет, я не спал, даже еще не ложился... — продолжал разговор Имре. — Ужасно все это... Что-нибудь прояснилось? Нет?.. А я подумал, ты звонишь, чтобы сообщить новости... Не могу понять причины... Почему он это сделал? Я много думал и не пришел ни к чему.

...Да, я понимаю... Хорошо, звони завтра... В любое время, когда сможешь. Как только вы узнаете что-нибудь, сейчас же сообщи мне. Обещаешь? Спасибо... Тебе тоже. — Имре положил трубку.

До сих пор он всегда оставался хозяином своих чувств, даже в самых трудных ситуациях боролся до конца. А сейчас в нем словно что-то сломалось. «Состарился — превратился в труса. Почему я не рассказал сейчас Балинту о встрече с Саасом? Потому что струсил, черт меня возьми! Да, я боюсь за свою дочь».

Имре опять заходил по комнате. А что, если это все блеф? Если Саас просто берет его на испуг? Конечно, эти мерзавцы могли заранее предугадать, что десятка фотографий и угрозы возобновить судебный процесс тридцатилетней давности может оказаться слишком мало для того, чтобы склонить его к сотрудничеству. Им потребовались козыри посильнее. Из-за собственной карьеры он не станет изменником родины, это должно было быть ясно и им. «Да, я должен был обо всем сказать Балинту!.. Так требует совесть, моя честь. Ну а если Нора и Габор действительно в их власти? В этом случае Рона помочь не в силах. Молодые в Мюнхене, и сделать мой друг ничего не может. Допустим, они арестуют Сааса, но что это даст? У него наверняка есть дублеры или сообщники в Будапеште. Они дадут знать о его аресте в Мюнхен, и тогда дети погибли. Нет, мне нужно прежде всего убедиться в том, правду ли сказал Саас, или это только вымысел, блеф, провокация?»

Минуту спустя мысли Имре приняли другое направление: «А если Саас сказал правду? Если они на самом деле захватили и держат под замком Нору и ее мужа? Есть ли у меня право предать все, ради чего я жил и боролся всю свою жизнь?» Он уронил голову на руки. «У меня никого не осталось, только Нора. Одиночество, вот что ждет меня в старости. Но что я могу сделать? И что сделают с ней, если я скажу «нет»?»

Саас, довольный услышанным, сказал Миллсу:

— Прекрасно! Он ничего не сказал Роне.

— Пока нет, — отозвался тот. — Зато гораздо больше сказал Рона ему.

— Что ты имеешь в виду?

— Разве ты не понял? — Миллса сердило недомыслие партнера. — Рона начал следствие по делу в сторожке.

— Неужели он что-то пронюхал? — Саас вздрогнул и весь как-то подобрался.

— Очень может быть, — невозмутимо буркнул Миллс. — Надо было вставить «клопа» в телефон Имре. Тогда бы мы точно знали, что на уме у этого архангела из контрразведки.

— А если Рона дознается, как все произошло с Додеком на самом деле?

— Не исключено. Не Рона, так кто-нибудь другой. Или ты считаешь их круглыми дураками? Они такие же профессионалы, как и мы.

— Этого Рону надо как-то остановить!

— Почему только его, а не всю Организацию Варшавского Договора? Дай мне поспать. Что делает Имре?

Саас выглянул в окно.

— Сидит в кресле, закрыв лицо руками.

— Не спускай с него глаз! — приказал Миллс, повернулся на бок, подложил под голову кулак и погрузился в сон. Приемник на тумбочке он оставил включенным.

Воскресное утро было ясным и солнечным.

В кабинете подполковника горел свет, хотя солнечные лучи уже прочертили светлые полосы на стенах домов, на тротуарах и мостовых еще безлюдных улиц.

Салаи лежал на кушетке, прикрыв глаза. В полудреме он прислушивался к словам Кути, говорившего по телефону.

— Записываю! — Голос Кути звучал так свежо и бодро, словно он только что хорошо выспался и выскочил из-под душа, — Всего на учете автомобилей марки «остин» имеется двести семьдесят шесть единиц. Повторяю: двести семьдесят шесть. Кроме того... Не слышу... Говори в трубку...

— А ты не кричи так громко! — взмолился Салаи.

— Пишу дальше! Кроме того, тридцать «остинов» с иностранными номерами находятся на территории страны. Так, понял. Не могли бы вы дать нам место приписки каждой машины? То есть как это зачем? Мы ведем расследование. Да, да, и в воскресенье, как видишь, тоже. К какому сроку? Сегодня к двенадцати дня, не позже. Что? На будущей неделе? Вы в своем уме?! Совершено убийство, ясно? Ага, тогда другое дело. Делайте, я жду. Спасибо, привет.

Кути положил трубку и взглянул на Салаи.