Подвиг

Эти положительные качества не мешают Кнудсену в голодные годы почти в два раза повышать отпускные цены на оружие и продукты. Туземцы, впрочем так же, как и Кнудсен, считают это совершенно естественным. Кнудсен для них — самый популярный герой.

В Уэллене я был свидетелем характерной сцены, происшедшей в первые дни после ухода «Улангая», когда у чукчей было много спирта. Каждый день науканские эскимосы привозили новые спиртовые запасы, выменянные у команды «Улангая».

Весь поселок был пьян. Даже пятилетние дети ходили покачиваясь и пищали: «Экке-мымтль-э!» («Огненной водицы!») Все торговались друг с другом и, прежде чем выпить, сто раз перепродавали одну и ту же бутылку, все время набавляя цену. Гемалькот — один из старшин Уэллена — бегал по берегу лагуны, визгливо крича: «Знаете ли вы меня? Я — главный начальник! Главный шаман! Я кит! Я — Олаф Кнудсен!» Ничего более могущественного и великого он не был в состоянии придумать.

Есть много песен и сказок, в которых говорится о Кнудсене. Все эскимосы Азии, до самого мыса Чаплина, на смешанном жаргоне береговых поют: «Шамуна Сиукадлен сиуа унна киях пынанкут, Рощхиранкут, Эйаконкут, — кыттэ Кнудсен». («Отчего Сиукадлен плачет на берегу Берингова пролива, жена Эйакона, — уехал Кнудсен».)

Кнудсен прекрасно знает все туземные языки северной части океана. Он говорит по-русски, чукотски, эскимосски, английски, немецки и индейски. Во всяком случае, — незаурядный человек.

Остальные люди на шхуне не отличаются ничем особенным. Корвин — капитан шхуны — унылая, долговязая личность, играющая здесь странную роль. Все здесь зависит не от него, а от самого Кнудсена. Кнудсен не только владелец судна, но и прекрасный кораблеводитель. Старпом (или, как здесь говорят, «ферст мэйт») «Нанука» мистер Баллистер пользуется гораздо большим авторитетом, чем капитан. У Баллистера вид совершенно бандитский — это неряшливый, красноносый и сварливый субъект. Непонятно, как он уживается с Кнудсеном.

Стоит еще быть отмеченным Билль Кулдасс — радист шхуны. По имени его, впрочем, никто не называет. Он — «спаркс», что значит «искра». На американских судах это нарицательное имя для «беспроволочных людей», так же как на русских — «маркони».

Надо отдать справедливость американским полярным судам: в их порядках есть много демократического. Нет и помину о сухой табели о рангах, которая процветает на других иностранных пароходах. Капитан ходит в синей робе и высоких резиновых сапогах. Вид у него самый затрапезный. Матросы обращаются к нему: «Алло, кэп! В такую погоду хорошо бы горячительного!» Все вместе сидят в кают-компании. Стивидор (человек, ведающий укладкой груза на палубах и в трюме) играет на банджо. Повар поет разные застольные песни, юмор которых мне решительно недоступен. Любимая его: «О старая добрая шляпа моего дяди из штата Теннесси! О старая шляпа моего доброго дяди из старого Теннесси, где дядя мой ходил в церковь, надевая старую шляпу из штата Теннесси».

Такой демократизм объясняется, несомненно, тем, что «Нанук» — грузовая шхуна. На пассажирских пароходах, особенно там, где приходится иметь дело с «первоклассными» пассажирами, обстановка совершенно другая.

Поразительна узость и ограниченность интересов команды. О политике ее представление ограничивается спорами о кандидатурах в президенты и о том, кто сколько заплатил избирателям. Весь их радикализм — в осуждении «сухого закона».

— Это дьявольская выдумка — запретить водку! Если бы они оставили хотя бы пиво. Жалко, что анархисты не швырнули хорошую куклу с динамитом в Белый Дом.

Для сравнения можно взять любой совторгфлотский пароход — отчетные собрания, лекции в ленинском уголке, кружок обществоведения, стрелковый и драматический кружки у матросов, комсомольская ячейка. У этих сибирских, рязанских, одесских ребят настоящее ощущение мира, а тут, на американском судне, разговоры моряков не разнообразней, чем у посетителя пивной в Замоскворечье…

Все три дня, пока я на шхуне, стоит тихая и теплая погода. Шхуна сделала два захода в чукотские стойбища, оставив некоторые товары по списку, полученному Кнудсеном в радиограмме из Владивостока.

Легкий южный ветер сглаживает обычное береговое волнение, прибой и зыбь на барах. Выгрузка, каждый год отнимающая в этих местах несколько матросских жизней, проходит благополучно. За исключением небольшого скопления «сала» у мыса Сердце-Камень, мы нигде не встретили плавучих льдов.