Подвиг

Впереди под нами находится селение. Отсюда, по косой, примерно два километра. Еще немного скорости. Так. Нажимаю 1-й, 4-й и 6-й спуск. Под ногами оторвались бомбы, но это не видно. Летим. Селение теперь под нами. Летим еще. Из гущи домов — дымок, пыль, дымок, пыль, дымок. Гул взрыва. Расчет правилен. Отлично! Еще одна фигура. Вниз в пике. Высота 400. Высота 200. Высота 100. Что случилось с тросами?»

Река. Соломинка,
Крутясь, уползала под мост.
Не спасет тебя ничто.

(Стихотворение Аратоки, Высота 1400)

Глава пятнадцатая ПЛЕН

Вот что кричали на земле:

— Направо! Целься ниже! В крыло!

— Ему в крыло попадал — все равно летит.

— Сейчас загорится.

— Падай за деревья! Реже ложись! Не теснись один к другому.

— Братцы!!.

— Возьми у него ружье.

— Я, кажется, попал в крыло.

— Все равно летит.

— Деревню сожгут. Еще время постреляем — пусть уйдут в горы бабы.

— Мальчик, подбери его ружье!

— Он не пускает — окоченел.

— Отруби руку!

— Ложись опять!

— Вставай!

— Теперь кто будет главный? Ван убит.

— Ложись! Опять разрыв.

— У меня двадцать патронов.

— Дай время бабам уйти в горы, отвлекай огонь на нас!

— Гляди, поросенка убило.

— Готовь чеснок!

— Ложись, опять разрыв!

— Посмотри, что там — мокро спине и жжет.

Селение было близко. Дома горели. Тяжелый, сырой дым полз вдоль реки.

Взрыв.

Прерывисто визжа, самолет ушел назад. С другой стороны неба подошел новый.

«Что он только делает? Упал? Нет, перевернулся и летит опять. Недолет. Мост провалился. Наш амбар горит! И мой амбар горит. Упал? Нет, опять перевернулся и летит, как прежде, карабкаясь по воздуху вверх. Он сейчас упадет на нас. Нет, он только пугает, дойдет до деревьев и опять… Как близко — он видит нас всех. Не высовывайте головы».

— Упал? Сья, Бак, Хо!

— Что там такое?

— О-го-го, он упал.

— Что там такое?

— Свалился. Подох. Расшибся в кашу.

— Да что там такое?

— Ура, братцы, упал! Братцы, самолет-то упал!

— Выходи из-за деревьев…

— Не взорвется ли он?

— Расшибся в кашу. Упал.

Из-за деревьев выбегали бородатые кентайские мужики, мутно-белые, в высоких женских прическах. Длинные шесты сверкали над их головами медными наконечниками. На вытянутых руках висели старые дробовые ружья.

У двоих была поношенная солдатская форма, за спиной винтовки. Еще другие держали карабины со спиленным дулом. Те, которые удобно прятать в рукаве халата.

Потеряв страх воздуха, выходили на холм.

Самолет лежал, уткнувшись в пустой бурый обрыв, оттопырив в воздух крыло. Вокруг него было спокойно. От ветра шевелились ослабшие расчалки. Из передней кабины самолета, перекинувшись мешком, повис мертвый летчик, кивая, как парадной шапкой, ободранным багровым черепом.

Солнце было ясное и голубое внутри. Мимо проходила туча, пронося над полями тень. Близко от земли, свирепо жужжа, описывали дуги прекратившие бомбежку самолеты воздушной эскадрильи.

Из-за камней и из рощи, радостно галдя, сбегались мужики.

— Один подох.

— Небось не знал, когда жег нашу деревню…

— Внутри место для другого.

— Нет, здесь один человек.

— Здесь никого нет.

— Вот человек.

— Нет, это мешок.

— Ткни его палкой!

Трое мужиков вытянули из второй кабины пришибленного Аратоки. Во время падения его ударило лицом в один из приборов и разрезало щеку стеклом. Ногу его придавило. Вытаскивая из самолета, ему повредили сапог.

Крича высокими голосами и все сразу, кентайские мужики говорили с пленным летчиком:

— Дай, я его ударю!

— Жирный, как крыса.

— Как же ты, коротышка, бросил в мой дом столько смерти? За это я сейчас сверну тебе шею.

И пленный отвечал им на незнакомом языке:

— Ватакуси во Чосен-го ханасимасен.

— Что сказал? Эй, Ван, вставай! Объясни по-японски.

— Вана убили. Объясни ему рукой!

— Эй, ты! Мы сейчас тебя уведем. Ты дай знак своим, чтобы не били бомбами, пока наши дети уйдут в горы. А то мы тебя разрежем.

— Синеба йокатта моноо.

— Что сказал? Не кланяйся. Когда был наверху, нам не кланялся. Не валяйся!

— Амадэ гомэнна хьтодэсс.

— Слушай, я ему объясню. Мы тебя мучить не будем. Вот так не будем. Понял! Это не будем.

— Насакенай.

— Мы тебя просто расстреляем: вот так. И потом сюда. И потом отсюда, из этой штуки, — пафф. Понял?

— Арагито годзай масс.

— Только ты дай знать своим — вот туда, наверх, — понял? — что это сейчас не надо. Там идут наши дети. Вот такие — понял? — их убивать хорошо нет. Вот такие — понял? Маленькие. Наши жены — вот такие — кормят грудью. Понял? Они не воюют. Вот это не делают. Понял?

Но Аратоки не понимал их языка. «Мужицкие скоты. Их морды просятся — дать кулаком… Зубы вон — погрызите кашу деснами, скоты… вшивые мужики!.. Страшно подумать — захватили японского офицера… Пытайте их, господа, узнайте, кто внушил им мысль о сопротивлении… Погодите, быки, за каждое грубое слово японскому офицеру будет уничтожена деревня…»