Подвиг 1981 №4

— Сейчас только половина пятого, — сказал Фрэнк, взглянув на часы. — Как убить время до семи?

— Попьем пивка, — предложил Кимати. — Господи, я прямо умираю от жажды!

— Так и быть, брат, но только по одной кружке, — согласился Фрэнк. — Ведь ты же за рулем, а...

— А тебя брюнетка заждалась, — закончил за друга Кимати.

«Лендровер» затормозил у входа в один из двух баров, имевшихся в городке. Только здесь, на всем долгом и жарком пути от Вой до Цаво, был ледник, и поэтому «Обезьяний бар» был всегда забит пестрой, разношерстной толпой мучимых жаждой посетителей. Водители грузовиков и других видов транспорта заворачивали сюда в любое время дня и ночи. Удобно расположенный на одинаковом расстоянии от обоих заповедников Цаво, а также на пересечении Момбасского шоссе с дорогой Малинди — Маньяни, бар был также излюбленным прибежищем сотрудников национальных парков. Кроме того, Кимати имел основания полагать, что среди публики здесь можно нередко увидеть вырвавшихся на денек из саванны браконьеров.

В этот день лишь одна машина была припаркована на стоянке у «Обезьяньего бара»: ярко-желтый «ренджровер», покрытый бурой пылью заповедников. Кимати поставил машину рядом, друзья вышли из нее и принялись отряхивать одежду.

— Недурной аппарат, — сказал Фрэнк, поглядывая на вместительный и мощный «ренджровер».

— То, что нужно для сафари, — похвалил машину Кимати. — Пора бы начальству и нам такую приобрести.

— Размечтался! — хмыкнул Фрэнк.

«Обезьяний бар» дремал в жаркий послеобеденный час, когда в потоке транспорта наступает спад между полуденным и вечерним наплывом. Бармен дремал на высоком табурете за стойкой. В зале было всего четыре посетителя, они сидели за столиком в самом темном углу.

Фрэнк громко стукнул кулаком по прилавку.

— Время выпить! — гаркнул он едва не в ухо бармену.

— Муса, проснись! — вступил Кимати. — Твой автобус уходит.

Муса очнулся. Он без конца грозил в один прекрасный день сесть в автобус и укатить куда глаза глядят, лишь бы подальше от Маньяни.

— Бариди [7], как обычно? — грустно улыбнувшись, спросил он у Фрэнка.

— Бариди, сана [8], — подтвердил Фрэнк.

— Ну и как мартышкин труд в «Обезьяньем баре»? — спросил Кимати после первого глотка пенистого ледяного пива.

— Как всегда, — ответил Муса.

— А где толстуха официантка? — спросил Фрэнк.

— Ушла отсюда.

— Ушла?

— Еще в прошлом месяце. Является как-то утром и заявляет, что ей до смерти надоело в этой дыре. Сложила свои платьишки, «проголосовала» на шоссе и умотала то ли в Найроби, то ли в Момбасу. Куда точно, не скажу.

— Надо же, какая беда! — шутливо вздохнул Фрэнк. — А я-то собрался на ней жениться!

Муса устало рассмеялся и снова вскарабкался на табурет. Он был еще совсем молодым человеком, но, видно, махнул на себя рукой, смирился с участью не слишком проворного бармена-тугодума в «Обезьяньем баре».

— Прежде чем ты снова уснешь, — попросил Кимати, — подай-ка нам еще пару пива.

«Муса молчун, — отметил про себя Кимати. — Впрочем, если бы мне пришлось торчать всю жизнь в такой мерзкой забегаловке, я бы вообще разучился говорить».

— Эй, Муса, — громко окликнул Фрэнк. — Не хочешь ли прихватить пару свежих рубашек и вечерком прошвырнуться с нами в Найроби?

— Оставь ты парня в покое, — вступился за бармена Кимати. — Он устал от жизни. Как бы тебе понравилось просиживать здесь сутки напролет и ничего не делать, разве что с мухами сражаться?

— Я ведь только хотел дать ему возможность встряхнуться.

— А кто тебе сказал, что ему это нужно? Парню и так хорошо, он привязался к здешним мухам, приглядывает за их детишками.

Фрэнк нахмурился:

— Зачем обижать такого славного малого? Просто ему с профессией не повезло. Из него бы вышел первоклассный чиновник...

— Значит, ты советуешь ему начать все сначала? В его-то возрасте!

— Да ему всего тридцать.

— Откуда ты знаешь?

— Толстуха мне шепнула.

— А ей почем знать?

— Они же работали вместе!

— Эй вы, потише! — крикнули им из-за столика в углу.

— Спокойно, приятель, — выпалил Фрэнк в ответ. — Вы не в церкви, а в «Обезьяньем баре». — И, повернувшись к Кимати, предложил: — Хочешь пари?

— Согласен. Если ты прав — ставлю пиво.

— Спроси его самого. — Фрэнк еще повысил голос: — Проснись, Муса! Скажи-ка нам, сколько тебе лет?

Муса устало пожал плечами:

— Что-то не припомню.

— Постарайся, Муса, — не унимался Фрэнк. — Иначе я разорюсь. Правда же, тебе тридцать?

— Пусть так, тридцать, — улыбнулся Муса.

— Это жульничество, — возмутился Кимати.

— Все, ты проиграл, — обрадовался Фрэнк и велел Мусе: — Тащи две бутылки, пока он не сбежал.

— О'кэй, — буркнул Муса.

— Я не согласен! — завопил Кимати. — Нечего распоряжаться моими деньгами!

— Да ладно вам, — лениво сказал Муса и поставил перед ними пиво.

— Кому говорят, заткнитесь! — снова донесся тот же голос из угла. Оба друга оглянулись, а затем продолжали веселиться как ни в чем не бывало.

Тогда тот, кто дважды гаркал на них, поднялся из-за столика и вразвалку пошел через зал. Это был здоровенный детина и перепачканном пылью костюме сафари.

— Если дойдет до драки, — шепнул Кимати, я беру на себя крикуна.