Подвиг 1972 № 06

Самсонов закурил папиросу и, наклонившись над картой, стал разглядывать разноцветные значки. Они появились позавчера вечером, когда начальник штаба майор Барташов доложил командиру полка анализ оперативной обстановки. Карта была густо усеяна цветастыми, понятными лишь привычному глазу условными обозначениями окопов, траншей, ходов сообщения, пулеметных гнезд, наблюдательных пунктов. Здорово начштаба ее разукрасил. У Полубояринова такой пестроты на двухверстке не было. У того только стрелы шли. Острые красные стрелы, которыми капитан Полубояринов взламывал оборону противника и обращал его в паническое бегство. Хорошо, что такой идиот одними бумажками командует. Дай ему батальон, сколько людей ухлопает…

«По предварительным данным, у противника тройное превосходство в минометах и артиллерии, — вспомнился подполковнику позавчерашний доклад начальника штаба. — Есть сведения, что к высоте 0358 подошел еще один батальон альпийских егерей. Если это соответствует действительности, то численное превосходство противника на этом участке стало двойным…»

Голос у начальника штаба во время доклада не повышался ни на йоту, журчал, как вода под мельничным колесом. Эти ровные слова почему–то вызывали у подполковника Самсонова острое желание грохнуть кулаком по крышке стола. «Двойное, тройное, — со злостью думал он. — Удружили мне начальника штаба… Учитель арифметики».

— В чем там у них еще превосходство? — громко, с вызывом спросил тогда подполковник, чтобы сбить надоедливую монотонность доклада.

Начальник штаба потер пальцем глаза и неожиданно улыбнулся в ответ на подковыристый вопрос подполковника. Самсонов отметил, что у Барташова ровные белые зубы. Чистые, без единой щербинки.

— Численное превосходство, товарищ подполковник, это на войне не главное, — ответил ему майор.

«Ишь как заговорил, — удивился Самсонов. — Похоже, не одну арифметику знает».

Он попросил ординарца принести крепкого чаю ему и майору и, придвинувшись к карте, коротко приказал:

— Не тяни, говори главное.

— По всем данным, противник готовится снова перейти в наступление в районе сопки 0358. Здесь удобно выйти в тыл и захватить дорогу. Успех наступления определят подготовка и сила первого удара. Немцы маскируют огневую систему в районе сопки. Поиски разведчиков почти ничего не дали. Систему огня противника мы должны знать.

— Что предлагаете?

— Разведка боем, — ответил тогда майор. — Одну роту из батальона капитана Шарова.

— Капитан Шаров со мной от границы идет. Я ему свой батальон передавал, — сказал подполковник, хотя предложение майора совпадало с его собственными мыслями. — В ротах у Шарова и трети состава нет.

— Можем усилить за счет полученного пополнения, — предложил майор.

— Нет, резерв трогать не будем, — решительно сказал подполковник. — Огневую систему немцев нам надо знать. Давай–ка, майор, подумаем.

Они наклонились над картой, и через день лейтенант Дремов был вызван в штаб.

Завтра рота пойдет в наступление на сопку, и лейтенант Дремов не будет даже знать, что это наступление просто разведка боем…

— Что там у нас еще есть? — спросил подполковник начальника штаба. — Давай покороче. Сегодня ночью надо как следует выспаться, а то будем на наблюдательном носами клевать.

Барташов быстро доложил командиру полка остальные вопросы, подписал приказ и вышел из землянки.

Только тут он почувствовал, как жестоко измотался за последние дни. Надо было наладить работу в штабе, войти в обстановку, побывать в батальонах, пересмотреть ворох документов за прошлый месяц. Потом подготовить операцию по разведке боем.

Подполковник думает, что майору Барташову легко было скрыть от командира роты, простого, симпатичного парня, истинную цель наступления. Со стороны — бессмысленного, заранее обреченного на провал штурма превосходно укрепленной сопки, господствующей высоты в районе полка.

Но такое наступление было необходимо. На войне ради большого приходится жертвовать малым. Это логика, беспощадная логика войны, которую Барташову преподавали в залах академии, которую он собственной шеей, командуя стрелковым батальоном, усваивал под Сортавалой во время финской войны. Майор мог, насколько возможно, уменьшить то малое, которое обречено погибнуть ради большого. Но исключить такую гибель он не мог. Он не мог опрокинуть жестокие законы войны. Их можно исключить только вместе с войной…

В разработке завтрашней операции он сделал все, что мог. Вместо двух рот в разведку боем пойдет только одна. Да и рота ли это — тридцать шесть человек. Взвод по мирному времени, три отделения…

Разобраться, так это не разведка боем, а самое обыкновенное нахальство, вопиющая дерзость. Одна надежда, что не поймут немцы, оторопеют. Они ведь за эти два месяца тоже не раз по зубам получали…

А ведь по всем академическим военным канонам в такую разведку надлежало послать батальон.

Подполковнику жалко людей Дремова, а майору Барташову, что ли, их не жалко? У него ведь тоже сын в армии. Где он теперь, Сережка? Два месяца писем нет. Посланные по старому адресу возвратились, а нового он не знает.