Подвеска Кончиты

Вокруг была глухая упругая тишина, казалось, она давит на барабанные перепонки. Ноги мягко ступали по толстому слою пыли, и при каждом шаге был слышен звук «пух», единственный звук в этом подземном царстве беззвучия. Он был тихим и, не распространяясь, умирал там же, где оставался ее след.

Теперь можно было разглядеть арочный бетонный свод и шершавую стену. На ней отчетливо обозначились следы деревянной опалубки, застывший ребристыми полосами бетон и выпуклые бугры, образовавшиеся на месте вывалившихся сучков.

Казалось, она брела по этому заброшенному тоннелю целую вечность, но он все продолжался и продолжался. Пух-пух… пух-пух…

Дайнека продолжала идти, и ей было безразлично, куда приведет подземная дорога. Главным условием выживания для нее было движение. Теперь, когда она оказалась отрезанной от внешнего мира, Дайнека уже не думала о том, что произошло в охотничьем домике. Это было не столь важно. Она думала об отце, о матери, о Джамиле. Из глубины памяти всплыли его слова, что он остался в живых только благодаря ей. У него хватило на это сил. И у нее тоже достанет мужества выжить. Эта мысль вела ее вперед как заклинание

Пух-пух… пух-пух…

Механически переставляя ноги, Дайнека тупо смотрела вниз. Внезапно она снова почувствовала воздушный поток, и у нее заложило уши. Тоннель разделился на два. Она вошла в левый, потому что правый был заделан стальной сеткой.

По одной стороне тоннеля на металлических закладных покоились мощные вязанки электрических кабелей. Пройдя метров триста, Дайнека увидела, что ход не такой уж длинный. В конце, перед тупиком, от него отделялось ответвление, похожее на узкий коридор.

В начале коридора стояла будка охраны, в ней – пыльная кушетка и пустые ячейки для пропусков. Рядом висел старинный плакат. Изображенный на нем мужчина, прижав указательный палец к губам, сурово смотрел ей в глаза. Надпись на плакате гласила: «Шпион – находка для врага».

Сейчас Дайнека была готова стать кем угодно, даже шпионом, лишь бы ее обнаружили. Пробыв на ногах больше суток, она смертельно устала, поэтому выключила фонарь, рухнула на кушетку и мгновенно заснула.

Глава 29 Красноярск, Москва, наши дни

– Фамилия?! – грозно вопрошал из-за двери надтреснутый старушечий голос.

– Зачем вам фамилия? Бабушка, вы мне только скажите, Людмила у вас? Она не заходила сегодня?

– Ах ты, бандюга проклятый, а ну-ка, пошел отсюда!

– Если бы я был бандитом… – Монгол потерял терпение, – у вас дверь картонная, пни – и развалится. Скажите, где мне найти Людмилу, и я сразу уйду.

Старуха не желала отвечать на вопросы.

– Откройте дверь, Зинаида Дмитриевна, – это был голос матери Дайнеки.

– Еще чего. Я сейчас полицию вызову!

– Откройте, – настаивала женщина. – Может быть, он что-нибудь знает.

Дверь внезапно распахнулась.

– Я ищу Людмилу.

– А ты кто такой будешь? – старуха приняла устрашающий вид.

Монгол на мгновенье замешкался.

– Ее близкий друг.

Неожиданно для него мать Дайнеки расплакалась.

– Проходи в комнату, – распорядилась старуха. – Меня зовут Зинаидой Дмитриевной. Ее, – она кивнула на плачущую женщину, – Людмилой Николавной, она – мать.

– Знаю.

– Пропала наша Людочка… Они убили ее…

– Типун тебе на язык, малахольная! – Зинаида Дмитриевна сердито отняла руки от спинки инвалидной коляски. – Подумала бы, собственную дочь хоронишь!

– Когда… – у Монгола пропал голос. – Когда она пропала?

– Вчера днем они подъехали к Серому дому, Ирина Закаблук вышла, а Людочка осталась в машине, – рассказала Людмила Николаевна. – Когда Ирина вернулась, ее уже не было.

– В полицию заявили?

– В тот же день.

– Отец ее прилетел, – вмешалась старуха. – А с ним еще один, энергичный такой парнишечка.

– Так… – Монгол вдруг понял, что опоздал, не успел защитить Дайнеку. Крестовский обманул его. Лицензия на убийство не залежалась. – Это несправедливо…

– Что вы сказали? – Людмила Николаевна с надеждой вгляделась в его лицо.

– Простите, мне трудно сейчас говорить. Я должен идти.

Монгол выскочил из квартиры и, не разбирая дороги, пошел прочь. Спустя несколько минут вспомнил, что машина осталась у дома, вернулся, сел за руль и резко тронулся с места.

Все недолгое время, что он ехал до железнодорожного вокзала, Монгол винил себя в смерти Дайнеки. Хорошо зная Крестовского, он не должен был ему доверять. Дайнеку не смогли найти в течение суток, и это говорило о многом.

Вытаскивая из камеры хранения сумку, он думал только об одном: отомстить, а потом, если придется, умереть. С гибелью Дайнеки его собственная жизнь потеряла всякий смысл. Он больше не дорожил ею.

В тот же день с помощью Воропая ему удалось сесть в самолет, зарегистрировавшись по чужому паспорту.

Впереди была Москва.

* * *

К полудню распогодилось. Вадим Николаевич Рак снял куртку и остался в одной футболке. Он сидел в своем любимом саду, под сенью зазеленевшей яблони. На столике перед ним лежал нераскрытый журнал, на обложке которого красовался он сам.