Подвешенный кофе

– Это высокий профессионализм в первую очередь. Это когда едут спасать жизни, когда случилась беда, когда работа в полевых условиях. Это постоянное напряжение.

– Так что с ним?

– Множественные ушибы, переломы, сотрясение мозга. Я не знаю, что там было, но, по словам коллег, он полез кого-то спасать, хотя это было не его дело, случилось повторное землетрясение и его завалило.

– И давно он у вас?

– Уже неделю.

– И что ожидаете?

– Чуда. Только его здоровый организм способен справиться. Мы можем только поддерживать его жизнеспособность.

– То есть вы не знаете, какой будет результат?

– Думаю положительный, но точно сказать не могу.

– А можно мне к нему?

– Зачем?

– К нему никто не ходит. Пусть буду я.

Врач посмотрел на нее, встал из-за стола и подошел к вешалке. Сняв халат, протянул ей: – Надевайте.

В палате, куда они пришли, была всего одна кровать. На ней лежал Тимофей. Тихо работал прибор подачи воздуха.

– Можно мне посидеть?

– Пять минут.

Врач вышел, а Настя, взяв стул, поставила его рядом с кроватью. Накрыла его ладонь своей. Ладонь Тимофея была чуть теплая. Она смотрела на его лицо, ни один мускул не дрогнул на нем. Настя понимала, что ее приход сюда, к незнакомому человеку нелеп, но ей хотелось помочь ему, просто своим присутствием, потому, что больше было некому. А так все-таки живой человек навещает. Не было рядом с ним ни одной женщины, так почему бы ей не побыть рядом, вдруг поможет. Внимание нужно всем.

– Ты поправишься, – тихо сказала она, – если разрешат, я буду навещать тебя. К больному должны приходить, иначе его брошенность не даст возможности выздороветь. Пусть это буду я. Давай, Тимофей, выкарабкивайся. Ты уже давно здесь лежишь, пора домой. Цветы соскучились. Они все живы, так что не переживай.

Она сидела и смотрела на него. Надо же еще не так давно они не были даже и знакомы, и вот она здесь.

Дверь в палату открылась, и вошел врач. Настя поняла, что пора уходить и поднялась.

– До свидания, – произнесла она и уже в коридоре она спросила:

– Можно мне его навещать? Ему нужно внимание, а мне не сложно.

Врач задумался, а потом ответил:

– Посторонним не разрешается, как правило, посещение таких больных, только близкими людьми. Мы не знаем реакции больных, если он придет в себя и увидит вас.

– Вы сказали, как правило. Разве не могут близкие вызывать отрицательные эмоции?

– Вот потому и сказал «как правило». Но я не понимаю, вам это зачем?

– Мне особо нечем заняться, – призналась Настя, – у меня нет семьи, а так я буду чувствовать свою причастность к доброму делу. Тем более он мне доверил ключи от своей квартиры, значит отрицательных эмоций я у него не вызову.

Врач внимательно смотрел на Настю, решая вопрос, который ему приходится решать часто: кого пускать, а кого нет.

– Хорошо, я дам вам такое разрешение, но при условии: посещение кратковременные и если я скажу, то вы их прекращаете.

– Конечно.

– Вам выпишут пропуск. Приходить можете с завтрашнего дня.

– Спасибо, – Настя повернулась и направилась к выходу.

– Да, и никаких продуктов, – услышала она за спиной и согласно кивнула. Придя домой, она позвонила Вике.

– Ну и как он, – торопилась Вика, – в сознании?

– Нет, но я получила разрешение его навещать.

– Настя! Тебе это зачем? Или хочешь его приручить?

– Я обижусь!

– Извини. Я тебя не понимаю. Вокруг столько мужиков, а тебе понадобился инвалид.

– Он не инвалид. И не факт, что он мне нужен.

– Пусть так, но он, же без сознания. А вообще мне трудно судить, – задумчиво прозвучал ее голос, – может быть ты и права. Тебе надо возможно это больше чем ему. Тебе нужно ухаживать за кем-то.

– Может быть ты и права, мне нужно сосредоточить свое внимание.

Уже лежа в постели, Настя рассуждала о причинах своего поступка, но даже себе никакого логического объяснения не могла дать. Она чувствовала, что это ей надо самой. Она не ждала благодарности, не испытывала к Тимофею женских чувств, скорее просто человеческие, как к одинокому, брошенному человеку. Это было милосердие.

– Сентябрь в этом году теплый, не как в прошлом. Бабье лето уже наступило. Солнце, конечно, не такое, как летом, но еще приятно подставлять ему лицо. Я после работы стараюсь больше ходить, ловить моменты теплых дней. Вот поправишься и увидишь. Поправишься, поправишься, – голос Насти звучал убедительно. Она посещала Тимофея не каждый день, но в свои посещения старалась говорить о погоде, о том, как она ухаживает за цветами. Она вела с ним диалоги и задавала вопросы себе от его имени.

Как-то она спросила у врача, а слышит ли он, что она говорит. Тот пожал плечами:

– Не исключено, но это можно узнать только тогда, когда придет в сознание, да и то, если запомнил.

Через несколько дней после начала ее посещений, когда она сидела у кровати, дверь приоткрылась, и в палату вошло двое мужчин: одному лет тридцать, другому за пятьдесят. Они не удивились, увидев Настю.

– Вот теперь мы видим, кто посещает Тимофея, – сказал старший, – а то знаем, что кто-то приходит, а кто не знаем. Меня зовут Егор, а моего коллегу – Антон. А вас как величать?

– Настя. Я пойду, пожалуй, – сказала она вставая.